для чтения лежала открытая книга Хранителей. Возле нее — Халдис. От него исходило приглушенное сияние — полированные бока цилиндра отражали лучи полуденного солнца. Но, взглянув на пол, я не обнаружила беспорядочно наваленных куч грязной одежды. Я подумала о том, что если бы Шей оказался в моей спальне, его глазам наверняка представилось бы подобное зрелище.
Шей огляделся.
— Ну, что ж, все не так плохо.
— Если сравнивать с моей комнатой, то можно сказать, что здесь идеальный порядок, — сказала я.
— В таком случае я рад, что вид моей спальни не нарушает скрытых эстетических канонов, о которых ты никому не рассказываешь.
Я засмеялась, а Шей подошел ближе и пригладил волосы рукой.
— И… — тихонько сказал он.
Я вдруг почувствовала, что воздух в комнате предельно наэлектризован. Мне было ужасно не по себе от того, что мы находимся в его спальне совершенно одни. Держись, Кэл. Постарайся контролировать гормоны хотя бы пять минут.
Я огляделась, стараясь отвлечься, чтобы до предела натянутые нервы немного успокоились, а напряженная обстановка хоть чуть-чуть разрядилась. Хотя мне очень хотелось, чтобы Шей дотронулся до меня, недавняя драка с Реном научила тому, что не стоит недооценивать рискованность близкого контакта с мужчинами. Мой взгляд упал на большой судовой сундук, наполовину прикрытый лежащими на нем джинсами.
— Что это? — спросила я, подходя поближе.
— Да, так, ничего особенного, — ответил Шей, увидев, на что я смотрю. — Просто часть хлама, который я собрал за годы.
Я недоверчиво улыбнулась.
— Не верю.
— Эй! — воскликнул Шей.
Он не успел схватить меня за руку, когда я опустилась на колени возле сундука, отбросила крючки и открыла тяжелую крышку.
Заглянув внутрь, я засмеялась.
— Да тут одни комиксы.
— Да, так и есть, — сказал Шей. Он наклонился и поправил стопки книг, слегка завалившиеся на бок. — Но здесь собраны самые лучшие, а есть и очень редкие экземпляры.
Я стала вынимать комиксы наугад и разглядывать обложки. Когда я собралась взять очередную книжку, рука моя натолкнулась на что-то мягкое. Я нахмурилась, отложила в сторону часть стопки и погрузила руку в мягкую ворсистую ткань. Вынув руку из сундука, я обнаружила, что держу тонкое шерстяное одеяло.
Шей откашлялся.
— Это одеяло связала моя мама.
— Я помню, — сказала я, проводя пальцами по мягкой сетчатой ткани. — Это все, что у тебя осталось после ее гибели.
Внезапно он вырвал одеяло из моих рук.
— Что-то не так? — спросила я, боясь, что обидела его тем, что без разрешения достала одеяло из сундука.
— Не понимаю, — тихо сказал Шей. — Это странно.
— Что?
— Одеяло, — сказал он. — Как будто… Оно пахнет иначе. Я чувствую это, хотя и не держу его близко к носу.
— А, — закивала я. — Это не одеяло пахнет иначе. Твое обоняние изменилось. Оно стало гораздо острее. Это влияет на твое чувственное восприятие.
Шей сдвинул брови, поднял одеяло к носу и с шумом втянул воздух ноздрями. Я вскочила на ноги, увидев, что внезапно он закрыл глаза, попятился и издал изумленный возглас.
— Шей? — спросила я, взяв его за руку. — Что случилось?
— Я… — ответил он хрипло. — Я вижу ее лицо. Я помню, как она смеялась.
— О, Шей, — шепнула я, прижимая его к себе. Он открыл глаза, и я увидела, что они полны воспоминаний.
— Не может быть.
— Почему же, как раз может, — сказала я. — Обоняние и память тесно связаны друг с другом. Теперь, когда ты стал Воином, обострившееся обоняние открыло для тебя воспоминания, которые ранее не были доступны.
— Может быть, — сказал он, нахмурившись.
— Ты видел все, как наяву? — спросила я настойчиво. — Тебе показалось, что ты ее уже видел раньше?
— Да, в точности, как наяву, — ответил он.
— Да, значит, это твоя мама.
Он сжал одеяло в руках.
— Погоди-ка, секундочку… Нет, нет, этого не может быть.
— Шей?
Он схватил меня за руку и вытащил из комнаты в зал.
— Да что такое? — спросила я, когда он, держа меня за руку, бросился бежать назад, к балкону, который опоясывал огромный вестибюль на уровне второго этажа.
Он ничего не ответил, пока мы не остановились возле деревянной двери, за которой, как он уже мне объяснил, находилась библиотека. Шей достал из кармана джинсов предмет, похожий на швейцарский армейский складной нож, и начал возиться с замком. Вскоре послышался щелчок, и дверь распахнулась. Шей, не произнося ни слова, вошел внутрь. Я нерешительно последовала за ним, осматривая помещение, в котором находилась библиотека. Наверное, я никогда в жизни не видела такой большой комнаты. Ее можно было сравнить разве что со спортзалом в нашей школе. Потолок было трудно разглядеть, так как по высоте комната занимала два этажа. Вдоль трех стен от пола до потолка располагались встроенные шкафы с книгами. К каждой стене были приставлены кованые винтовые лестницы, по которым можно было подняться на специальные балконы, обеспечивавшие доступ к верхним рядам книг. Я никогда не видела так много книг сразу. Неудивительно, что Шей не смог удержаться и проник сюда. Библиотека была настолько великолепна, что я чувствовала себя так, будто забрела на поле, где растут хищные растения, прекрасные цветы которых служат приманкой для доверчивых насекомых. Она была настолько красива, что, казалось, быть в ней означало подвергать себя неведомой опасности.
— Изумительно, — выдохнула я.
Шей пристально смотрел на пустую стену. На ней не было ни одного стеллажа. Посреди стены красовался великолепный монументальный камин, окруженный окнами, в рамы которых были вставлены превосходные витражи. Камин был таким огромным, что два человека могли бы поместиться в нем в полный рост. Я устремила взгляд туда, куда смотрел Шей, и увидела портрет, висящий над каминной полкой.
В отличие от гротескных портретов в коридорах, эта картина была более традиционной, хотя выражения лиц изображенных на ней людей были сдержанными и в чем-то даже суровыми. Женщина, одетая в простое белое платье, сидела в кресле. Ее волосы цвета темного шоколада были переброшены через одно плечо; в бледно-зеленых глазах, казалось, проступали невидимые слезы. Возле нее, положив ей руку на плечо, стоял мужчина. На лице его было суровое выражение, в котором, казалось, был оттенок какой-то очень глубокой грусти. Лицо было обрамлено мягкими вьющимися и достаточно длинными волосами, прикрывавшими скулы мужчины.
Я не знала, кто эти люди, но их вид был столь печален, что к горлу подступил комок. Я никогда еще не видела людей, чьи лица так явно свидетельствовали бы о пережитом горе. Я подошла к Шею и встала рядом.
— Почему он мне ничего не говорил? — спросил он сам себя тихо.
