И ничего — проходит.
И крыть нечем! Сергей Кремлёв Берлин не брал, его тогда и в проекте не было, а ветеран, увешанный многочисленными значками и даже боевыми наградами, — вот он. И подтверждает: «Насиловали».
Что тут сказать?
Угу, было дело.
Вот только хотелось бы знать — зачем этого, не очень-то соображающего, что
Существенно и то, как часто насиловали немок и кто их насиловал. Всплески насилия случаются и в обычной жизни, а уж война — это ежедневное массовое насилие, организованное в межгосударственном масштабе. Поэтому случаи того или иного индивидуального насилия во время войны не могут не учащаться. Весь вопрос — в масштабах, причинах и отношении власти и общества к подобным эксцессам.
Попробуем с этим разобраться, но вначале — ряд предварительных соображений и немного информации…
Даже в самые гнусные и грязные годы «холодной войны» на Западе тему изнасилований немок русскими особенно не муссировали. Думаю, в том числе и потому, что если бы её кто-то затронул широко
Зато дети и внуки спокойно сносят всё. Но за это нам (точнее вам, ванькй, не помнящие родства) ещё отплатится.
Ну в самом-то деле! Если нынешние поколения не были в 1945 году в Германии, то своих-то отцов и дедов, вернувшихся оттуда и честно проживших свою жизнь до кончины в Советском Союзе, эти поколения должны же знать! Так что? Те, кто воевал, победил, вернулся домой и отстроил Державу, были поголовно или в значительной массе своей насильниками и негодяями?
Это ведь и есть мужская часть нашего народа, наши деды или отцы! Мы жили с ними и благодаря им. Благодаря, в том числе, в самом прямом смысле этого слова — зачатые ими. Но разве мы — потомки тотальных насильников?
Эх, «Россияния»!
Да, нынешние гнусности стали возможны лишь сегодня. И, начиная с 1992 года — с Берлинского фестиваля, появляются «документальные» и «художественные» фильмы, где утверждается, что в Германии и Польше русскими было изнасиловано 2 миллиона (кто больше?) женщин; что только в Берлине было изнасиловано то ли 100, то ли — 130 тысяч немок, из которых 10 тысяч покончили самоубийством…
Немецкая журналистка Марта Хиллере, скончавшаяся в 2001 году девяноста лет от роду, публикует «дневник от апреля 1945 года» с «записями» о том, как русские насиловали и насиловали её — неоднократно. Некоторых девочек-подростков якобы насиловали по сто раз. Непонятно при этом — как они смогли благополучно дожить до съёмок 90-х годов?
С этих самых годов берут начало и другие провокации. Английский историк Энтони Бивор пишет и о двух миллионах всего, и о ста тридцати тысячах в Берлине, и т. д. Ранее Бивора этим вопросом занялись немецкие авторы Хельке Зандер и Барбара Йор в книге «Освободители и освобождённые», вышедшей в Берлине в 1992 году.
«Логика» оценок при этом бесподобна. Так, имеется некий документ из детской клиники в Берлине, где в 1945 году отцами 12 из 237 рождённых записаны русские (5 %), а в 1946 году — 20 из 567 (3,5 %).
И начинаются «подсчёты»… Вначале вычисляется 5 % от общего числа родившихся в Берлине в 1945–1946 годах — 1156 из 23 124 младенцев. Число 1156 умножается на 10 (мол, 9 немок из 10, забеременев от варвара, делали аборты, а десятая рожала), а потом — ещё на 5 (предполагая, что беременела только каждая пятая изнасилованная). Итоговая «цифра» — 60 тысяч изнасилованных берлинских жительниц из 600 тысяч женщин детородного возраста, проживавших тогда в Берлине.
Полученный процент якобы изнасилованных — 10 % по Берлину, распространяется на всю Германию, в результате чего и получаются пресловутые два миллиона.
Всё это напоминает сказку о жадном трактирщике, который требовал через десяток лет с бедняка, забывшего заплатить за пару варёных яиц, тысячу талеров. Мол, если бы из этих двух яиц, да вывелись петушок и курочка, да если бы они дали потомство, а оно в свою очередь тоже размножилось бы, а то — в свою очередь — тоже, то как раз через десять лет вся эта птичья орава стоила бы бешеные деньги. Нахал «забывал» при этом, что из сваренных им яиц уже ничего вылупиться не могло.
Итак, фальшивка?
Безусловно, но с одним уточнением — крайне наглая фальшивка, что следует даже из берлинского документа 1945–1946 годов. В нём из 32 новорождённых, матери которых записали отцами русских, лишь у 9 (девяти) указано «русский (изнасилование)».
При этом надо бы ещё учесть, что в 1945 и в 1946 годах согрешившей и не уберёгшейся от беременности немецкой женщине (и уж, тем более, — девушке) было намного удобнее всё списать на насилие русских, чем на ловкого соблазнителя, «уговорившего» падшую на родном для обоих немецком языке.
Но даже если принять записи всех девяти немок за достоверные, то всё равно суммарная цифра изнасилованных уменьшается до 560 тысяч (9/32(2 млн. = 0,56 млн.). Приняв интернациональный коэффициент «демократической» лжи за 10, получим цифру в 56 тысяч изнасилованных, что, судя по объективным данным, тоже завышено в разы, но уже ближе к реальности.
Об «идейном обосновании» миллионных же цифр позаботился доктор Геббельс. Ещё не сгоревший в бензиновом пламени, он говорил так: «В отдельных деревнях и городах бесчисленным изнасилованиям подверглись все немецкие женщины от 10 до 70 лет. Кажется, что это делается по приказу сверху, так как в поведении советской солдатни можно усмотреть явную систему».
Система в поведении наших войск на территории Германии действительно была, и определялась она, например, Директивой Ставки ВГК командующим войсками и членам Военных советов 1-го Белорусского и 1- го Украинского фронтов об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению от 20 апреля 1945 года. Это был, пожалуй, последний, но далеко не первый документ такого рода.
Сталин и Антонов требовали «обращаться с немцами лучше». Директива поясняла: «Жёсткое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды. Такое положение нам не выгодно…»
Директива предписывала в районах Германии западнее линии Одер — Нейсе (то есть в тех районах, которые Сталин не предполагал передать Польше) «создавать немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров немцев», и не преследовать рядовых нацистов.
Третьим и последним пунктом в директиве стояло: «3. Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами».
22 апреля 1945 года Военный совет 1-го Белорусского фронта на основании Директивы Ставки ВГК издал свою обширную директиву ВС/00384, где, к слову, о пресечении жестокого насилия, в том числе по отношению к женщинам, даже не говорилось. И не потому, что такое насилие допускалось, а потому, что оно не было значимым, массовым.
Наиболее массовым и подлежащим пресечению явлением было «изъятие у оставшихся немцев их личного имущества, скота, продовольствия, незаконные самозаготовки продовольствия и мяса, самовольный сбор брошенного немцами бытового имущества» и т. п.
А соблазны, надо сказать, были велики: в занимаемых войсками населённых пунктах оставалось много всякого, брошенного уехавшими немцами, — от личных вещей до скота и птицы. И многое так или иначе растаскивалось. Например, в Верхней Силезии — поляками, жившими здесь издавна (в селе Руделак на 22 немецких двора приходилось 48 польских), а также освобождёнными иностранными рабочими и угнанными в рейх советскими гражданами.
Тем не менее, высшее советское командование, начиная с Верховного Главнокомандующего, не
