поднялись со своих мест и стояли вокруг стола по два-три человека, Трумэн подошёл к Сталину, и они начали разговаривать одни. Черчилль с расстояния примерно четырёх метров внимательно наблюдал за тем, какое впечатление произведёт на Сталина сообщение президента.
Позднее Черчилль с апломбом написал:
«…я был уверен, что он не представляет всего значения того, о чём ему рассказали. Совершенно очевидно, что в его тяжёлых трудах и заботах атомной бомбе не было места. Если бы он имел хоть малейшее представление о той революции в международных делах, которая совершалась, то это сразу было бы заметно. Ничто не помешало бы ему сказать: «Благодарю за то, что вы сообщили мне о новой бомбе. Я не обладаю нужными знаниями, но не могу ли я направить своего эксперта по ядерной науке к вашему эксперту?» Но на его лице сохранилось весёлое и благодушное выражение…»
В конечном счёте человек судит по себе…Черчилль не умел владеть собой — он с младых ногтей был, что называется, «барчуком», который вырос в барина, напускной демократизм которого мог обмануть лишь электоральную «скотинку», да и то не всегда. Сталин же собой владел абсолютно. Поэтому отсутствие его реакции на ошеломляющее сообщение Трумэна было расценено обоими англосаксами как непонимание.
Черчилль вспоминал:
«Когда мы ожидали свои машины, я подошёл к Трумэну. «Ну как, сошло?» — спросил я. «Он не задал мне ни одного вопроса», — ответил президент. Таким образом, я убедился, что в тот момент Сталин не был особо осведомлён о том огромном процессе научных исследований, которым в течение столь длительного времени были заняты США и Англия и на который Соединённые Штаты, идя на героический риск, израсходовали более 400 миллионов фунтов стерлингов…»
Однако Черчилль попал пальцем в небо, как и его коллега Трумэн. В 1945 году Сталин был не просто осведомлён о ведущихся в США атомных работах. Он к лету 1945 года подписал ряд постановлений Государственного Комитета Обороны и правительственных постановлений, определяющих ход и темпы
В СССР проскочило лишь одно, косвенное свидетельство на сей счёт, да и оно было, пожалуй, апокрифом, то есть в данном случае — историей, сочинённой задним числом. В «Воспоминаниях и размышлениях» маршала Жукова говорится следующее:
«Не помню точно какого числа Трумэн сообщил И.В. Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы, не назвав её атомным оружием.
В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль впился в лицо И.В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств… Как Черчилль, так и многие другие англо- американские авторы считали, что, вероятно, Сталин… не понял значения сделанного ему сообщения.
На самом деле… И.В. Сталин в моём присутствии рассказал В.М. Молотову о разговоре с Трумэном. В.М. Молотов тут же сказал:
— Цену себе набивают.
И.В. Сталин рассмеялся:
— Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.
Я понял, что речь шла об атомной бомбе…».
Переданный Жуковым разговор наверняка был, и я не исключаю, что Жуков при нём присутствовал. Вот только вряд ли в реальном масштабе времени маршал так уж и понял, что речь — об атомной бомбе. В то время проблема была настолько засекречена везде, а мощность нового оружия настолько превосходила всё, что мог вообразить ум военного человека, что представляется маловероятным, чтобы Жуков тогда
Скорее всего, он всё понял значительно позже. Что же до сути, то ныне рассекреченные советские документы, относящиеся к началу советского Атомного проекта, датированы ещё 1939 годом.
Тем не менее, вряд ли, повторяю, Жуков тогда что-то мог понять — к информации по нашим атомным работам он тогда и близко допущен не был. И фамилия Курчатова Маршалу Советского Союза Жукову вряд ли тогда что-то говорила.
Впрочем, кроме маршала Жукова в Потсдаме был ещё один Маршал Советского Союза, и, хотя он в воспоминаниях Жукова не помянут, ему-то фамилия Курчатова знакома была. Причём этот маршал был знаком с академиком Курчатовым не первый год, а через неполный месяц после завершения Потсдамской конференции они начнут вообще совместно работать — плотно и плодотворно.
Этим Маршалом Советского Союза был Берия, отвечавший в Потсдаме за охрану советской делегации, не входя прямо в состав делегации. Однако, формально не будучи делегатом, Берия оставался заместителем Председателя ГКО, и уже поэтому Сталин, осведомляя о разговоре с Трумэном Молотова, не мог не осведомить об информации Трумэна и Берию.
Собственно, Сталин даже был обязан сделать это, потому что ещё 3 декабря 1944 года сам утвердил постановление ГКО № 7069сс, заключительный пункт которого гласил:
«Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по урану».
И уж если Сталин обсуждал информацию Трумэна с Молотовым, который имел прямое отношение к началу наших работ, но потом был заменён энергичным Берией, если Сталин — возможно — не стал скрывать эту информацию от Жукова, который к делу прямого отношения не имел, то уж с официальным Куратором советской Атомной проблемы, своим заместителем по ГКО и Совнаркому, Сталин не обсудить ситуацию не мог.
В реальном масштабе времени.
И, безусловно, обсудил. Может — в общем разговоре с Молотовым и Жуковым, а может, — ещё и отдельно.
Впрочем, что тут гадать! Сегодня, после рассекречивания многих документов советского Атомного проекта, можно сообщить кое-что и конкретно…
10 июля 1945 года нарком государственной безопасности СССР комиссар государственной безопасности 1-го ранга Меркулов направил заместителю Председателя ГКО Берии срочное письмо (исходящий № 4305/м) о подготовке испытания атомной бомбы в США.
В письме, в частности, сообщалось (выделенное курсивом
«Из нескольких достоверных агентурных источников НКГБ СССР получены сведения, что в США на июль месяц с.г. назначено проведение первого экспериментального взрыва
Имеются следующие данные об этой бомбе:
(…)
Общий вес
Предполагаемая сила взрыва бомбы эквивалентна силе взрыва 5 тысяч
Сталин выехал из Москвы в Потсдам 16 июля 1945 года в 17 часов 30 минут, так что у Берии было более чем достаточно времени, чтобы передать Сталину эту информацию ещё до отъезда, в Москве, и уж, тем более, в пути по дороге в Германию.
Так что Трумэн ничего особо нового для Сталина сообщить тому не мог.
