геополитически обоснованным могло быть лишь такое положение вещей, когда Россия включает в свой состав Среднюю Азию, причем — не как колонию, а как новый элемент национального государства, а Англия волей-неволей признает этот факт и не пытается приобрести в Средней Азии новые заморские-загорские колонии… России невозможно было не прийти в Среднюю Азию, а Англии в Средней Азии делать было просто нечего.
Но англичане не успокоились. Тем более что генерал-адъютант фон Кауфман успешно проводил свою Туркестанскую экспедицию и уже дошел до Самарканда.
Министр иностранных дел лорд Кларендон начал зондаж — нельзя ли, как он писал Горчакову, «для успокоения общественного мнения в Англии (ох уж, это могущественное мнение! — С.К.) и предупреждения несогласий и усложнений условиться о создании между обоюдными владениями в этой части Азии нейтрального пояса, который предохранил бы их от всякого случайного соприкосновения»?
Кларендон указал — как на подобную возможную зону — на Афганистан.
Горчаков тут же согласился и поручил русскому послу в Лондоне Бруннову объявить, что такой вариант «как нельзя более отвечает видам и намерениям Императорского кабинета», что «Его Императорское величество считает Афганистан совершено вне той сферы, в которой Россия может быть призвана оказывать свое влияние», и что «никакое вмешательство, противное независимости Афганистана, не входит в русские намерения».
Итак, возможный конфликт улажен?
Э-э, английский джентльмен — хозяин своего слова! Раз Кларендон предложил в качестве буферной независимой зоны Афганистан сам, то может же он сам от своего же предложения и отказаться?
Он и отказался!
И предложил провести разграничительную линию по… Аму-Дарье! Не более и не менее!
То есть, «беспокоясь» о том, как бы русские не вышли к истокам Инда, англичане нагло лезли в саму Среднюю Азию, рассчитывая на Хиву и выход к Каспию…
Н-да…
Но тут сынам Британии не обломилось! Воевать на суше с русскими, да еще при крайне неблагоприятной коммуникационной обстановке, было делом гиблым.
С другой стороны, занятие Средней Азии оказалось для России почти бескровным. При взятии Ташкента было убито и ранено 125 человек, Ходжента —140. Поход 1868 года для покорения Зеравшанского округа, по мнению авторов отчета о нем, «дорого обошелся нашим войскам», и при этом речь шла о 250 раненых и 100 убитых… Общее число убитых в среднеазиатских военных экспедициях составило примерно 2 тысячи человек за более чем тридцать лет. То есть ожесточения борьбы не было, потому что не было со стороны русских жестокости.
Да, среднеазиатская линия политики России была вполне разумной, геополитически обоснованной и национально состоятельной.
Стала — пусть и со скрипом — налаживаться и дальневосточная политика в зоне Амура. Усилиями Муравьева-Амурского и его соратников Россия получила-таки свой Дальний Восток.
Что же до Русской Америки, то она оказывалась обреченной, ибо была она предана еще до того, как была продана…
В УЖЕ помянутом мной письме Горчакову от 22 марта (3 апреля) 1857 года из Ниццы генерал-адмирал и патрон Морского министерства, великий князь Константин Николаевич, ссылаясь на «стесненное положение государственных финансов» и необходимость финансирования развития русского флота, предлагал поправить положение продажей Русской Америки.
Что ж, от головной боли гильотина избавляет, но врачи, рекомендующие ее в качестве средства лечения, лишь такого «лечения» и достойны!
Проблема флота, безусловно, существовала. Крымская война поставила крест во всем мире не только на парусном флоте, но и на флоте деревянном. К началу шестидесятых годов в строй входят первые броненосцы во Франции и Англии, в Америке уже вот-вот впечатляюще заявят о себе в ходе Гражданской войны Севера и Юга железные мониторы…
Россия к тому времени от Запада все более отставала. Если еще в александровские времена (не говоря о екатерининских) сравнение промышленного и технологического развития России и Франции, Америки, да и Англии, не давало серьезных оснований для национального стыда, то ко второй половине пятидесятых годов картина уже меняется… Хотя и не так удручающе, как это нам часто рассказывают.
Спору нет — зарубежная броня была лучше. И, как пишут нынешние историки флота, получив из Англии информацию об испытаниях там броневых плит и закладке мореходных броненосцев в 1858 году, великий князь Константин Николаевич, покровительствовавший Морскому министерству, поднял вопрос о подобных исследованиях в России непосредственно перед Александром Вторым.
На бумаге это выглядит внушительно, а как на деле? Скажем, чего стоила эта «самоотверженная» великокняжеская апелляция «непосредственно» к «самодержцу»? А ровным счетом ничего! Всего-то за очередным обедом после возвращения из «европ» сказать:
— Любезнейший Саша! Осмотр английских кораблей был небесполезен… Мы подсмотрели-таки многое хорошее и дельное… Надо бы и нам…
И услышать в ответ:
— Да, ты прав… Кораблестроение у нас еще в детстве…
— Вот-вот…
— Да… И вообще нам еще многому должно учиться…
Угу! Надо…
Вот и историки опять-таки подтверждают, что хронические, мол, финансовые затруднения и отсутствие заводов, способных изготовлять броню, тормозили развитие в России современного военного судостроения.
Но какие там «затруднения»! Они были. Но — отнюдь не финансовые!
Вот несколько цифр…
На закупку станков для Адмиралтейских Ижорских заводов в 1860 году было выделено 30 тысяч рублей.
На Кронштадтском пароходном заводе новое оборудование «потянуло» аж на 47,3 тысячи рублей.
И «целых» 19 тысяч было затрачено на сооружение полигона для испытания уже отечественных плит на Волковом поле рядом с Ижорскими заводами…
В России тогда было более ста тысяч помещиков. Средний помещик владел примерно шестьюстами десятинами при цене десятины в среднем 70 рублей. Итого — сорок две тысячи рублей.
То есть при выявившемся отставании от передового мирового уровня металлургии и судостроения Россия Александра Второго отвалила на ликвидацию разрыва сумму, не составлявшую стоимости и трех поместий средней руки!
Если учесть, что крупнейшим российским помещиком была сама царская фамилия, в распоряжении которой имелось 860 тысяч ревизских душ и более 9 миллионов десятин земли в двадцати губерниях, то…
Впрочем, умножай и дели сам, уважаемый мой читатель!
Но это — так, рассуждение умозрительное. А вот конкретный исторический факт, относящийся как раз ко времени продажи Русской Америки.
Во второй половине августа 1867 года Федор Иванович Тютчев писал своей дочери от второго брака Марии Федоровне Бирилевой (Тютчевой):
