— Ваше благородие, где-то в этом городе держат солдат с агарского парусника «Сейла». Ты знаешь где?
Тевена не ответила; она сдавленным голосом что-то говорила Арме. Наместница с величайшим трудом открыла опухшие веки, из-под которых сразу же потекли слезы. Она узнала свою армектанскую подругу, но не могла выдавить ни слова. Тевена кусала губы, не в силах отвести взгляд от полуобгоревшего уха, видневшегося среди черных остатков волос. Раладан обернулся к сидевшей у стены тупо улыбавшейся, снова лишившейся разума Ридарете, после чего снова посмотрел на женщин на полу у дверей. Рассчитывать больше было не на кого.
— Ваше благородие, я спрашивал про солдат с «Сейлы». Вот перо и все, что требуется. Мне нужен приказ об их освобождении. Где они? Я это выясню, напишем приказ, и я уйду.
Тевена повернула голову, и могло показаться, что она посмотрела на незваного гостя сверху, хотя она стояла на коленях на полу, а он — на ногах во весь рост.
— Напишешь этот приказ, или мне попросить наместницу? — Раладан спокойно выдержал ее взгляд.
— Кто ты, господин? Немедленно позови сюда помощь, ее высокоблагородие…
Арма пыталась что-то неразборчиво сказать, но у нее было обожжено горло, а может быть, даже легкие. Она пошевелила рукой, коснувшись руки Тевены. Раладан решил, что если ее хватает на это, то она сумеет и подписать приказ. Наверняка ужасно гореть и не сгореть до конца, но еще более ужасной была виселица для двадцати солдат, которых здесь считали разбойниками. Он взял Ридарету за руку и, затащив ее в канцелярию, посадил за стол. Она сидела немного криво, возможно, из-за поврежденных ребер.
— Пиши. Ну, пиши!
Она крутила головой, словно к чему-то прислушиваясь, но на окровавленном, покрытом старыми и новыми ранами лице застыло выражение, которого он не мог понять. Откинув голову назад, она протяжно выдохнула через нос, потом еще раз. Сломанная рука беспомощно свисала вдоль спинки стула. Раладан понял, что все это значит, лишь когда сидящая на стуле тяжело дышавшая женщина сунула здоровую руку под остатки юбки. Не веря своим глазам и открыв рот, он слушал ее дыхание и смотрел на нервные движения руки. Наконец он опомнился.
— Я с тобой разговариваю! — заорал он и не в шутку замахнулся. — Нашла время! Убирай лапу из- под платья и пиши!
Он написал бы и сам, но… он не очень умел писать. Читать — еще куда ни шло, но письмо за чтением никак не поспевало. Крича на Ридарету, он вдруг понял, что и она приказ не напишет. Благородного, хоть и незаконного происхождения, воспитанная в хорошем, полном традиций доме, она обладала прекрасным почерком, достойным настоящей княжны, как он полагал. Она могла написать ему все. По-гаррийски…
Он оставил ее, слегка пришедшую в себя от встряхиваний и криков, хотя и до сих пор глупо улыбающуюся, что, впрочем, на ее жутком лице было слабо заметно, и снова вернулся во вторую комнату. С него уже хватало впечатлений за этот день. И терпение его закончилось.
— Короче говоря, ваше благородие, речь идет о моих солдатах, без приказа об освобождении которых я не двинусь отсюда ни на шаг. Вот приборы, и пиши, или сдохнешь. А может, пусть скорее сдохнет эта.
С этими словами он с размаху пнул наместницу в бок. Послышался глухой вскрик боли, и другой, возмущенный и грозный, из уст пытавшейся ее успокоить подруги. Тевена вскочила, и на мгновение могло показаться, что она бросится на Раладана. Но, к счастью, она увидела глаза, подобные тем, в которые она смотрела не раз и не два за свою жизнь. Так могли смотреть Глорм, Ранер, Делен… Она видела таких людей. Этот человек пришел сюда за чем-то и не собирался уходить с пустыми руками, его можно было разве что убить. Армектанка поняла, что рискует не только собственной жизнью, но и жизнью Армы.
— Что написать?
Раладан объяснил.
— И чтобы там было только то, что я сказал, — предупредил он. — Я не умею писать и не знаю громбелардского, но могу прочитать кинен. Пиши по-армектански, госпожа. И поторопись, ибо сейчас кто- нибудь прибежит в поисках наместницы, а тогда…
Тевена написала: «В связи с беспорядками в городе и поджогами в Имперском квартале возникла необходимость перевода заключенных. Надлежит отправить их в сопровождении…»
Она прочитала вслух.
— Скольких? — спросила она. — Без сопровождения их, наверное, не отпустят?
— Шести солдат.
«…в сопровождении двух троек в полном вооружении…»
— Куда?
Раладан понятия не имел. Во время перехода с шестерыми застигнутыми врасплох легионерами, пожалуй, можно было справиться, он доверял способностям своих вояк с «Сейлы». Но весь план был шит белыми нитками. Некрасивая женщина с властным взглядом пыталась ему помочь, видимо понимая, что другого выхода нет. Она составляла документ разумно и рассудительно, но…
— А где они? — спросил он.
— Не знаю. В самом деле ничего не знаю. Я здесь только гость.
Она не знала. Зато Раладан кое-что знал — а именно то, что вопли и беспорядочная беготня снаружи не могут продолжаться до бесконечности. Наверняка кто-то уже искал наместницу, и было лишь вопросом времени, когда вспомнят о ее личной канцелярии. Странно, что вообще еще не вспомнили. Могла и даже должна была вернуться прислуга наместницы, ведь имелась же у нее какая-то? Сколько людей он мог тут убить одного за другим?
— Говори не с ней, а с той сукой, — хрипло сказала Ридарета.
Пошатываясь, она стояла в дверях канцелярии. Тевена только теперь внимательнее посмотрела на спутницу своего собеседника — и ее пробрала дрожь. Как в таком состоянии вообще можно удержаться на ногах?
— У тебя есть какое-нибудь оружие? — спросила одноглазая, размазывая по лицу кровь. — Дай мне.
Раладан достал из-за голенища нож. Ридарета слегка пошатнулась, подошла к Тевене и приставила острие к ее шее.
— Раладан, переводи, — потребовала она. — Она слышит, не так уж сильно ее и припекло. Переводи: это твоя подруга?
Раладан перевел на кинен. Арма, которую пронзительная боль во всем теле отгораживала от мира полупрозрачной завесой, не ответила. Еще в подвале удар этой… этого неизвестно чего сломал ей несколько ребер; каждый вдох стал сущим мучением. Она ощущала эту боль даже на фоне куда более мучительной, от ожогов.
— Так или иначе, у тебя лишь одно мгновение, чтобы продиктовать ей письмо. Ну?
Несколько мгновений все молчали. Лежащая с трудом вздохнула и посмотрела на армектанку, словно прося ее: «Подойди сюда». Та опустилась на колени рядом с ней, как и до этого. Плача, Арма выдавила несколько слов и слабо пошевелила рукой около груди. Тевена с величайшей осторожностью, тоже чувствуя подступающие к горлу слезы, извлекла из-под обгоревшего платья маленький бархатный мешочек. Внутри него находилась малая печать первой наместницы судьи трибунала в Лонде.
С трудом сдерживая слезы, Тевена закончила письмо, помогла Арме поставить подпись и гневным жестом вместе с печатью подала Раладану. Моряк схватил то и другое, после чего метнулся в канцелярию, чтобы накапать у стола воска.
В комнате остались только три женщины.
— Теперь ты узнала, как оно бывает, когда кто-то пугает смертью… смертью того, кто для тебя важен… — сказала Ридарета, снова размазывая кровь по лбу. — Теперь ты знаешь, каково это… Не понимаешь? Такая госпожа, на таком посту, и не знает языка? Ну, нет, значит нет.
Сидевшая рядом с Армой Тевена внезапно вскочила и вытаращила глаза, когда острие ножа вошло ей под лопатку. Склонившаяся над ней Ридарета подтолкнула вооруженную руку коленом, повернула оружие в ране, дернула в одну сторону, потом в другую. Арма хрипела, неуклюже пытаясь встать, но ее руки встретили лишь вытянутые далеко перед собой судорожно напряженные руки подруги, которая, казалось,
