темноты конницы. В коротком ночном бою отряд без труда разбили и разогнали на все четыре стороны, чему немало помог полный упадок боевого духа. Рыцари, которым немногочисленные беглецы с поля боя сообщили о гибели всей армии, смерти командира и тридцати тысяч легионеров, нисколько не верили в победу и сломались уже при виде грозной конной пехоты… Прежде чем наступил полдень следующего дня, измученные, уставшие, но счастливые легионеры заводили захваченные повозки в реку, втаскивая их затем на обрыв, через очищенную от трупов расщелину. На сколоченных на скорую руку плотах переправляли снятое с повозок добро, которое не должно было намокнуть. У Терезы снова было чем кормить своих людей — а время поджимало, так как уже три дня солдаты получали уменьшенный дневной рацион.
Тесная, ограниченная лесом и руслом реки равнина, на которой состоялось сражение, стала смертельной ловушкой, из которой удалось уйти лишь немногим. Легионеры насчитали около трех тысяч погибших со стороны противника, а это означало, что уйти сумели (полностью рассыпавшись) только два потрепанных отряда и остатки третьего, перебитого на переправе. Еще до наступления ночи многих из этих несчастных прикончили клинья конных лучников, пущенные в погоню. На самом поле боя были захвачены знамена отрядов и неслыханное количество оружия, которого не хватало многим из победителей. Арбалеты конных стрелков достались сотням дартанских легионеров; те, кому их не досталось, имели теперь по несколько деренетов. Мало кто из солдат отказался бы от этого оружия! Красные топорники оделись в доспехи, конная пехота получила длинные рыцарские мечи, которые им предстояло возить у седел, оставив собственные, короткие, на поясе. Военными трофеями загрузили уже опорожненные от припасов повозки небольшого обоза, который подарила армии Акалия. Войско окрепло, возмужало. Как и предвидела Тереза, выигранная битва превратила этих людей в ветеранов, готовых сражаться с каждым: если они побеждали в бою с тяжелой конницей, то кто еще мог выступить против них? Настроение в армии царило превосходное.
Хуже дело обстояло среди командиров.
Подкрепления ждать было неоткуда. Еще перед выступлением надтысячнице ясно дали понять, что обещанное формирование в тылу резервных легионов или хотя бы вспомогательных клиньев не состоится из-за отсутствия денег, которые закончились столь неожиданно. Победителям-легионерам этого не сказали и даже старались скрыть размеры потерь, сопоставляя поступающие из легионов доклады таким образом, будто где-то потерялось несколько сотен… В действительности Восточная армия потеряла почти тысячу восемьсот солдат убитыми и тяжелоранеными, которых на свободных повозках сразу же отправили в Акалию, так же как и военные трофеи и табун отличных коней. Больше всего пострадали храбрые конные пехотинцы и плохо обученные дартанские копейщики, но погибли и многие тяжеловооруженные. Армектанско-дартанский легион Агатры потерял немало алебардщиков и сто с лишним красных топорников, а кроме того, понес очень серьезные потери в элитной гвардейской колонне — там осталась самое большее половина солдат. Сама тысячница, сражавшаяся возле расщелины с луком в руках, была легко ранена. В Акалийском легионе на поверку не явилось шестьдесят с небольшим щитоносцев. От гордости Тройного пограничья, гвардейского клина, осталось тринадцать солдат. Во всей армии меньше всего пострадали стрелки и конница, которая ни разу, кроме атаки Терезы, не вступила в сражение со сплоченными отрядами врага.
Надтысячница знала, что теперь перед ней уже не вспомогательная походная колонна, но вся армия Эневена. Судя по собранным сведениям, там шло полтора десятка тысяч человек. Она не могла выиграть решающего сражения с К. Б. И. Эневеном, на какой бы местности и сколь бы действенно оно ни велось. Она могла лишь отравить ему жизнь.
Пары котов-разведчиков отправились на поиски вражеских войск.
Первые известия о поражении его благородие Эневен просто не принял к сведению. Как ни в чем не бывало он вышвырнул из палатки командира странного подразделения, состоявшего из остатков двух прекрасных отрядов, на знаменах которых красовались башни Золотой Роллайны. Он понимал, что дело дошло до столкновения с солдатами Акалийского легиона, которые не стали ждать на Тройном пограничье, но отважно двинулись навстречу врагу, наверняка намереваясь задержать его продвижение и доставлять ему неприятности на каждом шагу. Но в полный разгром всего полка своего брата он отказался верить. И уж просто сказкой он считал донесения о настоящей армии, состоявшей из легионов в мундирах цветов всех краев Вечной империи. Кого там якобы не было! Армектанские гвардейцы в серо-голубых мундирах, целые легионы дартанской конницы — разве в имперских легионах вообще существовала какая-то дартанская конница? Кто-то видел отряды громбелардских арбалетчиков, а об акалийцах даже не стоило говорить: с пограничья должны были подойти как минимум четыре сильных легиона солдат в черных мундирах, чтобы соответствовать называемым цифрам. Вестей, однако, поступало все больше, появлялись все новые солдаты из разбитых войск, пришли проверенные сведения о потере обоза… Наконец появилось несколько рыцарей и солдат из их свит, которые принимали участие уже не в схватке на переправе или у повозок с припасами, но на самой равнине возле леса. Вождь рыцарей королевы не мог больше сомневаться в том, что ему говорили. Никаких гонцов от Кенеса не было, никто не знал, что случилось с ним самим, хотя нашлись свидетели того, что его смела в реку атака армектанских конных лучников. Никто, однако, не видел тела. Эневен верил, что его вновь обретенный брат, неустрашимый воин и хороший командир, выжил в сражении. Но в том, что он его проиграл, и притом проиграл окончательно, сомневаться больше не приходилось.
Эневен, хотя сперва не верил ни во что, теперь готов был поверить во что угодно. Ибо в самом деле, сколь многочисленна должна была быть армия, которая в открытом сражении разгромила девять рыцарских отрядов, каждый из которых вдвое превосходил отряды, которыми командовал Йокес? Четыре тысячи испытанных воинов, мужество которых он имел возможность оценить сам, хотя бы лишь в последней славной битве под Вемоной. Спаслись лишь жалкие остатки всего лишь трех отрядов, горстка израненных бойцов, за которыми, как говорили, противник гнался еще много миль! Пропал обоз! Эневен осторожно оценивал, что в подобной мясорубке должно было принимать участие как минимум от восьми до двенадцати тысяч имперских, в большинстве своем прекрасно подготовленных к войне, возможно, действительно при поддержке каких-то отрядов из Дартана. До сих пор во всех донесениях говорилось о четырех привлеченных с севера армектанских легионах… Возможно ли, что их было семь или восемь, из которых только четыре сражались на западе? Эневен начал склоняться к подобной мысли. Он не собирался отказываться от кампании, но уже понимал, что даром армектанских деревень и городов не получит. Каким образом удалось сохранить существование столь сильных войск в тайне? Откуда они взялись?
Первый из рыцарей королевы встал лагерем и разослал десятки патрулей во все стороны, пытаясь собрать сведения об армии, которой до сих пор не было. Но он не мог ждать, пока ему станет известно все. Он должен был исполнить печальную обязанность — худшую, какая только может лечь на плечи командира.
Взвешивая каждое слово, с большой осторожностью излагая свои догадки и предположения, но без обиняков признаваясь в поражении и понесенных потерях, он продиктовал доклад для ее королевского высочества княгини-регента в Роллайне, от которой всего лишь день назад получил пространное письмо.
43
Гонцы, присланные с двух сторон света, почти одновременно привезли похожие известия: Эневен, а точнее, его брат Кенес, потерпел поражение у реки Меревы от каких-то неизвестных войск; Йокес проиграл сражение возле пущи, потерял власть над ее краями и отступал к Нетену, ведя ожесточенные лесные бои.
Сухой доклад командира войск Сей Айе разозлил княгиню Эзену, поскольку в нем присутствовали только данные о собственных (невысоких) потерях, оценки потерь противника (вдвое или трое выше) и по- военному краткое изложение ситуации. Йокес считал возможным задерживать продвижение врага еще в течение нескольких дней, но полагал, что удержать Нетен вряд ли удастся. Кроме того, он предупреждал о возможности появления отрядов вражеской конницы под Роллайной и просил подкрепления, особенно
