солнце, отражавшееся в волнах. Тут же раздался крик одного из матросов. Все бросились к борту.
Косатки мчались подобно шторму. Черные спинные плавники рассекали воду, огромные спины выныривали, чтобы тут же исчезнуть. Несколько гибких обтекаемых тел пронеслись у самого борта «Сейлы». Одно из последних животных отделилось от остальных, возвращаясь. Матросы громко закричали, когда черно-белый силуэт взмыл над волнами, перекувыркнулся в воздухе и с грохотом обрушился в воду, подняв фонтаны брызг.
— Шернь… — простонал Давароден.
Косатка вынырнула еще раз, вертикально встав в воде; в глубине бил могучий хвост. В открытой пасти виднелись многочисленные зубы.
— Там! — внезапно крикнул один из солдат.
Среди морских волн кипела новая битва. Несколько раз над поверхностью воды взмыло черно-белое тело, можно было увидеть и другие, незнакомые создания, разбрызгивавшие воду.
— Поднять якорь! — прогремел Раладан. — Ну, друг мой, — обратился он к рослому арбалетчику, — это наверняка не сирены. Прикажи своим приготовить самые тяжелые стрелы. Может быть, арбалеты нам пригодятся…
Матросы уже были у кабестана. Однако еще до того, как якорь пошел вверх, перед самым носом, разбрызгивая волны, мелькнул необычно высокий и широкий истрепанный плавник. Почти в то же мгновение они увидели другой, могучий и черный… Чудовищный удар выбросил на поверхность большую зеленоватую рыбу, бока которой, казалось, разлагались заживо, полные каких-то дыр и клочьев мяса или кожи… У нее был длинный рог, похожий на зуб нарвала.
Рыба снова упала в бурлящую пену. Она описала тесный круг, ища врага, — и снова тяжелый удар, на этот раз нанесенный, похоже, прямо снизу, выбросил ее из воды столь близко от «Сейлы», что они явственно ощутили смрад гниющего мяса. Брызги воды залили возбужденно кричащих людей. Изгибаясь в воздухе, чудовищная тварь снова рухнула в волны и исчезла где-то в глубине, еще раз ударив о борт хвостом.
Парусник содрогнулся.
Поднявшиеся волны сильно раскачивали корабль, однако на поверхности ничего не появлялось. Матросы переглядывались, с отчаянно бьющимися сердцами, догадываясь, что где-то внизу, может быть в нескольких десятках локтей под килем, разыгрывается неимоверно жестокая битва гигантов…
Шагах в шестидесяти от борта волны вдруг расступились, и они увидев поднятую над водой, пронзенную длинным рогом навылет извивающуюся косатку. На «Сейле» послышался возглас неподдельного и искреннего отчаяния.
В то же мгновение рог чудовища сломался у самого основания!
Однако тут же они почувствовали новый удар, сбивавший с ног. Зелено-желтая рыба нападала раз за разом, ударяя тупым обломком рога. «Сейла» сильно раскачивалась, сотрясаемая ударами. Удары все слабели, однако не прекращались. Зловещая тварь, словно некая машина для уничтожения, все возвращалась и возвращалась, нападая, нападая, нападая…
После одного из очередных толчков Раладан и матросы увидели арбалетчиков Давародена, которые, присев у фальшборта, посылали стрелу за стрелой так быстро, как только это было возможно.
Удары не прекращались. Однако они были уже не опасны.
Последнее нападение они видели очень хорошо. Среди вечерних сумерек отвратительная рыба, тяжело переваливаясь с боку на бок, с нашпигованной стрелами спиной, неслась к борту. До него она доплыла по инерции — уже мертвая… Легкий толчок… Вонючее тело перевернулось брюхом вверх, и они увидели, что было тому причиной: из чудовищных ран текла какая-то синяя, размывавшаяся волнами жидкость. Хвост едва держался… Чувствуя комок в горле, они посмотрели туда, где погибла пробитая рогом косатка, а потом дальше, на поле морского сражения.
Стая возвращалась — но уже менее многочисленная.
Черные спины проплыли вдоль бортов, потом описали большую дугу, все еще невдалеке от «Сейлы». За косатками тянулся темный, кровавый след…
Раладан и его команда молча махали руками, со странной уверенностью, что косатки видят этот их жест и понимают его значение.
Башня стояла на холме, примерно в миле от берега. Арбалетчики разделились: двое шли впереди, двое по бокам, остальные же держались рядом с Раладаном и Давароденом. Капитан полагал, что подобные средства предосторожности в случае настоящей опасности мало чем помогут, однако в командование Давародена не вмешивался. Тем более что осторожность никак не могла повредить.
Они беспрепятственно добрались до самого подножия возвышенности.
Псы появились внезапно и бесшумно, огромные, с теленка ростом. Раладан никогда прежде не видел басогов, но это могли быть только они. Они мчались вниз по склону невероятно длинными прыжками. Арбалетчики Давародена выстроились без единой команды, с быстротой, удивившей капитана, пожалуй, больше, чем вид громадных псов. Четверо присели, четверо остальных прицелились над их головами. Давароден стоял рядом, словно на параде, держа арбалет обеими руками, вертикально перед лицом.
Псы были от них в пятидесяти шагах.
Высоко на склоне появился какой-то человек. Он крикнул, и псы остановились словно вкопанные. Однако было уже поздно, так как в это же мгновение Давароден спокойно бросил:
— Рель!
Стрелы помчались вперед, послушные громбелардской команде.
Один из псов рухнул на землю, скуля, остальные три упали без единого звука. Солдаты тут же начали вновь натягивать тугие тетивы.
Незнакомец — громадный, словно дуб, мужчина в просторном сером плаще — медленно спускался по склону. Они поспешили ему навстречу, готовые к любым неожиданностям. Возле псов они задержались, но несколько поодаль, поскольку последний зверь, хотя и с двумя стрелами в спине, скалил зубы, пытаясь подняться… Давароден наклонил арбалет, желая прекратить его мучения, но Раладан, повинуясь некоему порыву, жестом остановил его.
Давароден повернулся к своим людям, не спуская взгляда с приближающегося гиганта.
— Плохо, — коротко, с укоризной сказал он.
— Шлемы, господин, — объяснил один из солдат. — И доспехи.
Командир кивнул, принимая оправдание. Раладан тоже понял, что имелось в виду. По мнению Давародена, закрытые шлемы для арбалетчиков были чем-то вроде недоразумения. Узкая щель затрудняла оценку расстояния. Шлемы подобного типа были вполне уместны в рукопашной схватке, так же, впрочем, как и кирасы — крайне неудобные для арбалетчиков. Ее благородие Семена не могла решить, хочет ли она иметь топорников или стрелков.
Тем не менее Раладан не мог не оценить мастерства этих солдат: они ведь не сговаривались, лишь выучка заставила их выбрать цель. Каждый пес получил две стрелы.
Человек в сером плаще — лысый как колено, похоже, столетний, но необычно могучий старик — сначала склонился над псами. Жестом он успокоил раненого зверя, провел рукой над его головой, и пес застыл неподвижно. Однако заметно было, что он все еще дышит. Старик выдернул стрелы и коснулся ран. Лишь потом он тяжело выпрямился.
— Зря, — грустно проговорил он на кинене. Он окинул взглядом скрытые шлемами головы солдат и остановился на лице Раладана. — Я вас не виню, вы не могли знать, что я их задержу. Я старею и уже не могу бегать так быстро, как когда-то.
Раладан открыл рот, но старик поднял руку. Плащ откинулся, и все увидели, что второй руки у него нет.
— Поговорим у меня.
Давароден кивнул солдатам. Те тут же вырвали стрелы из неподвижных тел, очистили их, несколько раз воткнув в землю, протерли наконечники краями накидок и вложили в мешочки на поясе. Старик, несмотря на все еще заметное сожаление о гибели псов, с уважением посмотрел на них. Он коснулся плеча, где должна была быть рука.
— Я потерял ее, когда служил в Громбелардской гвардии, — сказал он. — Командовал клином
