сочился маленький, но исключительно чистый ручеёк.
– Эту воду уже можно пить без кипячения, – произнёс он с сомнением.
– Можно, – подтвердил Хорхой. – Наверху никого нет. По крайней мере, насчёт овечьих стад и человеческих стоянок можно ручаться.
– Ребята, – Зим неожиданно загорелся одной идеей. – Давайте поступим так. Сейчас поставим палатку, сделаем постели, а потом я попрошу Максима спуститься вниз, за поворот ущелья. Там были вполне приличные кустики, так что можно собрать дров не только на сегодняшний вечер, но, пожалуй, и на завтрашнее утро тоже. А я пока попробую подняться налегке по этому ледопаду – погляжу, что он из себя представляет на деле.
– Хорошо. Возьмите ледоруб, – подошёл к нему Хорхой. – Ну и помните про трещины, естественно.
До заката солнца оставалось около двух часов, когда Зим начал карабкаться по крутому, изломанному ледяному склону. Местами, там, где лёд тронулся с места недавно, он выглядел как стекло потрясающей глубокой голубизны. Остальная же поверхность производила впечатление состоящей из крупных рассыпчатых кристаллов, присыпанных серой гранитной пылью.
Зим старался ступать предельно осторожно, простукивая пространство перед собой концом арчового посоха. До этого он уже сталкивался с ледниками на арктических островах, но продолжал их побаиваться. В особенности трещин.
Поднимаясь по леднику, нельзя было ни на секунду забывать о том, что это движущееся тело. Даже сейчас, когда поверхность ледника казалась абсолютно неподвижной, он продолжал «течь» прямо под рифлёными подошвами зимовских ботинок. Алексу пришло в голову, что ледник не зря выглядел со стороны как застывшее на время живое существо. По сути, он и был таковым.
Тут Александру пришло в голову, что основные трещины должны ожидать его на перегибе, там, где тело ледника спускается с очередной ступени хребта в ущелье. Он продолжал двигаться вверх, простукивая дорогу, а иногда расчищая площадку для ноги и даже вырубая ступеньки.
Подъём продолжался метров двести, затем вздыбленная спина ледника неожиданно поникла и Зим увидел, как она пологим языком уходит вверх, под перевал Кичик-Таш. В этом месте Зим повернулся назад и замер, поражённый открывшейся перед ним картиной.
Прямо под ним раскрывалась потрясающая панорама долины Суук-Суу, которая на глазах заполнялась лиловым сумраком. Однако верхние ступени хребта ещё оставались освещёнными косо падающими солнечными лучами, и изумрудная зелень лугов на горных пастбищах казалась сбрызнутой оранжевым соком солнечного света. А вокруг, по обеим сторонам долины, разлеглось царство девственного снега, сияющего, как алмаз, в угасающих лучах светила! Теперь на самом деле казалось, что Зим находится на одном уровне с самыми высокими вершинами раскинувшегося вокруг хребта.
В какой-то момент Александру показалось, что ему достаточно раскинуть руки и скользнуть вниз – и он, подобно хищной птице, полетит над горной долиной, описывая круги и скользя над отрогами, состоящими из россыпей тёмно-коричневых скал, проступающих через окутывающее вершины хребта снежное покрывало.
– Придёт же в голову, – произнёс Зим и затряс головой, пытаясь прогнать неожиданно нахлынувшее наваждение.
Внизу серым куполом торчала палатка. Несмотря на цвет, она выглядела в этом мире совершенно инородным предметом. Возле неё колыхался красный лепесток костерка. Всё это выглядело бесконечно маленьким, микроскопическим на фоне того мирового величия, которое представляла раскидывавшаяся перед ним панорама. Ниже, где-то в полукилометре, Зим разглядел Спадолина, тянувшего вверх на своей спине довольно большую вязанку хвороста.
«Отлично. Хватит не только нам, но и тем, кто когда-нибудь последует за нами. Из парня получится хороший чукча», – с одобрением подумал Зим.
И снова замер.
Внизу, среди россыпи камней, присыпанных пудрой свежевыпавшего снега, он заметил сооружение, которое, безо всякого сомнения, являлось творением человеческих рук. Это была арка, установленная на чёрном каменном основании, выполненном в форме круга. Зим с трудом оценивал с высоты масштаб этого сооружения, но по самым приблизительным прикидкам оно было немаленьких размеров. Колонны имели как минимум высоту трёхэтажного дома, а диаметр каменного колеса составлял не меньше семидесяти метров.
Зим зябко поёжился. Он снова окинул взглядом раскинувшуюся перед ним титаническую картину.
«Такое впечатление, что отсюда обозреваешь весь мир», – в очередной раз подумал он. И снова нашёл взглядом неизвестное сооружение. Да, без сомнения, оно было рукотворным. И огромным в придачу.
Зим задержался на перегибе ледника, хотя внизу Макс уже несколько раз махал руками, призывая его в лагерь.
«Когда ещё я оторвусь от них ото всех и побуду наедине с собой? – подумал он. – Особенно в таком месте, которое само по себе может подсказать ответы на все вопросы в самом что ни на есть настоящем Центре Мира. Я ведь немало прочитал об этом в последнее время – и что-то постоянно натыкаюсь на упоминание этого Центра в моей жизни. Якобы, находясь в Центре Мира, человек может получить ответы на все свои вопросы – надо только их правильно задавать. Ерунда! Если умеешь правильно задавать вопросы, то ты уже знаешь на них ответы. Оракулы нужны были людям не для того, чтобы узнавать будущее, а для того, чтобы выбирать свой путь из двух вариантов. А мне многое надо знать. Почему я всё время ступаю на путь приключений, вместо того чтобы быть простым бизнесменом, журналистом, чиновником, в конце концов? Почему я всегда оказываюсь один и, более того, мне никто никогда не бывает нужен – чувствую себя абсолютно комфортно в своём одиночестве? Большая часть людей живёт, создавая семьи, роды, общественные организации, государства, наконец. Почему же мне ничего из этого не нужно? А мои спутники?»
Зиму вспомнился один из последних разговоров с Тарой перед отъездом.
– Ты знаешь, что объединяет тебя и твоих шпионов? Несмотря на всю мою нелюбовь к ним? Благодаря своей самодостаточности, как по-другому называется эгоизм, вы способны идти вперёд, не сомневаясь в своей правоте. Такие, как вы, и прокладывают пути, для того, чтобы следом ринулись те, кто послабее, объединённые в социальные организации. И для того, чтобы они вас не затоптали, вы вынуждены двигаться… пока не свернёте в сторону или не упадёте. Поверь мне, ни один из твоих нынешних попутчиков никогда не дослужится до генерала – в них слишком много авантюризма для этого. Они не боятся брать ответственность на себя, что является самым большим недостатком в глазах людей, объединённых в традиционный социум. Ведь традиционный социум – это как раз возможность избежать ответственности, превратив её в круговую поруку.
– А ты?
– Я – дочь Эйре. Вся история Эйре – история таких людей, как ты. И как я. Если тебе это понадобится, я стану для тебя твоим социумом.
Зим сделал то, чего не собирался делать в высокогорье ни при каких обстоятельствах. Достав из-за пазухи мятую фляжку с гербом Советского Союза, он отвинтил крышку и сделал большой глоток коньяка.
Ну что ж, путь наверх разведан, пришло время возвращаться в лагерь.
Каменные ворота
Как правило, второй и третий дни перехода бывают самыми трудными на маршруте. Это правило Зим помнил ещё по первым экспедициям, в которые ходил для расширения жизненного кругозора вместе с геохимиками на южном Таймыре. Всю жизнь он занимался только одним: постоянно узнавал новое. И при этом оставался одиноким человеком. Всё его имущество состояло из впечатлений и фотографий, которые помещались на жёсткий диск ноутбука, который был оставлен в Алматы. Интересно, как там нынче Тара?
Его спутники спали как убитые. Пеший путь и высокогорье высасывают из человека силы. По крайней мере, на первых порах. Вчера перед сном Макс жаловался на боль в бёдрах. Если бы дело полностью зависело от Зима, то он бы устроил днёвку – в целях аклиматизации к высоте.
Сам Зим не чувствовал себя уставшим. Несмотря на вполне заурядное сложение, он казался человеком неутомимым. Когда-то Алекс прошёл тысячи километров пешком и под грузом в местах, куда обычного
