мне.
— Я слышал, у вас вчера подорвался кто-то? — спросил я.
— Да, Эдик с Дагестана, да ты, Юра, его знаешь, он у вас в роте часто бывал. Вот поминаем, на выпей браги, извини, спирта не достали.
— Да ладно, какой там спирт, наливай что есть.
Мне протянули кружку с брагой, я выпил и спросил:
— Сильно его потрепало?
— Да какой там потрепало, его фугасом разорвало на куски, мы еле собрали тело в кучу, голову и одну ногу так и не нашли.
— Что, мина с каким-то приколом была?
— Откуда знать, мины нет — взорвалась, Эдика тоже нет.
— Э-э-э, пидор! Ты куда сел? — заорал кто-то из дембелей.
Я обернулся и увидел чижа, который соскочил с кровати как ошпаренный, а когда присмотрелся, то понял. Оказывается чиж по запарке сел на Эдика кровать, которая была поверх одеяла заправлена наискось красной лентой.
— Смотри под жопу урод, и ваще, уйди с глаз моих, пока я гитару на твоей тупой башке не разбил!
Чиж, недолго думая, мгновенно исчез из поля зрения, потому как на пьяных дембелей нарваться, это хуже чем на мину.
— Бля буду, ну что за чижы тупые пошли, я обадеваю просто, — начал кто-то возмущаться.
Мне некогда было расслабляться, и я встал с кровати, махнув мужикам рукой, сказал:
— Ну ладно, мужики, я пошел, а то некогда.
— А куда едете-то?
— Да я не знаю, может, на Кандагарский рынок махнем, давно уже мы там пи-дюлей не получали.
— Ну давай, ни пуха вам, пехота.
— К черту, — ответил я и направился к выходу.
Я вышел на улицу, перед глазами стояло лицо Эдика, я его хорошо знал, спокойный такой парнишка. Он частенько заходил к нам в палатку, бывший наш взводный, который месяц назад заменился, был его земляком. Вроде недавно сидел он у нас в палатке и смеялся над тем, как Носорог «наезжает» на чижей, и вдруг нет его, разорвался на мине, и голову разнесло так, что и найти не могли, чертовщина какая-то. За два года не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями, но привыкнуть к ним никак не могу, да разве к этому привыкнешь.
Вдруг в памяти всплыл сон, который мне приснился месяц назад, я проснулся тогда от какого-то кошмара, и сразу стало на душе как-то муторно, но содержания сна я не помнил, что-то хреновое, а что именно — так и не смог вспомнить. А сейчас вспомнил, оказывается, мне приснился Эдик, стоит передо мной на одной ноге и без головы, а его голос откуда-то сверху спрашивает:
— Юра, где моя голова, как я теперь домой поеду без головы? Мама ведь меня не узнает.
И тут я проснулся от этого кошмара.
Помню еще по гражданке, бывало, попаду куда-нибудь первый раз, знаю точно, что здесь никогда не был, а такое ощущение, будто б я все это где-то уже видел. Или какой-нибудь момент произойдет в жизни, и вдруг в памяти промелькнет — где-то что— то подобное со мной уже происходило, и в тоже время осознаешь, что не может этого быть, со мной это в первый раз, а оказывается, все это было во сне, такие сны называют вещими. Мне в Афгане часто стали сниться такие сны, и я уже начал боятся их, некоторые не сбывались, но многие моменты из снов через время происходили на самом деле, иногда я даже боялся засыпать. Хотя действительность была куда страшнее, но в снах чувства обостряются, и после этих снов остается неприятный осадок на душе и ожидание чего-то плохого.
В последнее время мне часто снится один и тот же сон, я вижу девушку мусульманку, молодую, с красивым телом и длинными черными волосами, но у нее как будто бы нет лица. Я во сне пытаюсь подойти к ней, но она отдаляется, я пытаюсь разглядеть ее лицо, но оно расплывчато, а ее звонкий смех разносится эхом в горах. Я чувствую, что эта девушка приближается к пропасти и не замечает этого, я пытаюсь ей что- то крикнуть, но голоса своего не слышу, я бегу к ней, чтобы удержать ее от падения, но она вдруг исчезает, а я падаю в эту пропасть и просыпаюсь. Этот сон я помню отчетливо, но вот не могу понять, к чему он.
Обойдя палатку саперной роты, я подошел к ней с другой стороны, постучал в дверь, потом приоткрыл ее и спросил:
— Можно?
— Кто там? А-а, Юра! Привет, да ты проходи, проходи, я здесь один.
Я прошел в палатку, на кровати сидел Индрек и что-то шил.
— Привет, ну как отучился? — спросил я его.
— Да лучше не спрашивай, дрочили как сук, все шесть месяцев напролет.
— Зато теперь ты прапор, командир как никак.
— Это точно, жаль, в своей роте не оставили.
— А что так? Я думал, будешь у нас взводным, а то наш взводный мудак какой-то, ходит деловой такой, еще ни в одном рейде не был, а гонорится, будто б сто лет служит в Афгане, даже советы какие-то нам дает, салабон херов.
— Да я тоже думал, у себя в роте буду служить, а оказалось, что у саперов нет техника, ну меня командир и направил сюда, да мне какая разница.
— Да конечно, какая разница — на мине подорваться или пулю из дувала получить.
— Сплюнь, дурак.
— Да чего плевать, если на роду написано, никуда от этого не денешься.
— Может быть, может быть.
— Ты, Индрек, чего хотел-то?
— Афошки есть?
— Да есть, а сколько надо?
— А сколько есть?
— Ну, тысяч пять наберу.
— Один к тридцати отдашь?
— Слушай Индрек, ты ведь курс не хуже меня знаешь, и давай не будем торговаться, берешь — бери, не берешь — не надо. Мне лично не к спеху, это тебе надо, а не мне. Ты как с шакалами связался, так сразу стал на них похож. Знаешь ведь, как эти «бабки» достаются?
— Ну ладно, Юра, завязывай, а то разошелся. Беру, беру один к двадцати пяти, — Индрек полез в карман и достал чеки, вытащил две бумажки и протянул мне.
— Индрек, мне крупные не надо, давай червонцами, мне через таможню их тащить придется, а стольники звенят, ты же сам знаешь.
— Ну, на стольник я мелочи дам, а остальное сам разменяешь.
— Ну ладно, давай хоть на стольник, — я вернул ему сотенную бумажку.
Индрек опять достал чеки и, отсчитав сотню червонцами, протянул их мне. Я достал афошки и отдал ему:
— Можешь не считать, там пять ровно.
— Я верю, а насчет того, что я там с шакалами скорешился, ты, Юра, давай кончай такой базар вести, мы ведь с тобой два года друг друга знаем. Разве я когда-нибудь подляны кому делал?
— Ты, Индрек, когда из Союза приехал? Месяц, наверно, или больше? А хоть раз ты зашел в свою роту? Только не надо говорить, что у тебя дела были и все такое. Пацаны, вон, Эдика поминают, ты хоть бы подошел к ним, посидел, а ты затарился в офицерскую половину и сидишь сам на сам.
— Ну ладно, Юра, давай не будем сориться.
— Да я не собираюсь с тобой сориться, зачем мне это надо. Просто заходи хоть иногда, мы ведь одного призыва, мне скоро на дембель, это тебе еще два года здесь тарахтеть. План, наверно, тоже не куришь с такими как я, да?
— Если есть давай забьем, без проблем.
— У Хасана остался, а то бы я с тобой курнул. С шакалами не накуриваешься?
— Почему же, бывает и такое, все мы люди, все мы человеки. А молодые лейтенанты — они ведь такие
