Аллегория выдает свой костюм за чужой, а патетика нахально щеголяет в чужом костюме.
У советских издателей к писателям было двоякое отношение: одних они любили печатать, но не читать, а других — читать, но не печатать.
Квалифицированная цензура читает не тексты, а мысли автора.
И почему бы не писать о бескорыстии, если за это хорошо платят?
Между доспехами и успехами Дон-Кихот выбирает доспехи. Другие выбирают успехи, потому что мода на доспехи дав но прошла. Мода на доспехи либо прошла, либо еще не при шла, а на успехи — всегда сохраняется.
Дон-Кихот — это поднятый на смех Иисус Христос, которому нет места внизу, на среднежитейском уровне. То его поднимают на щит, то поднимают на смех, — в те редкие удачные времена, когда не поднимают на Голгофу…
Особенно популярна литература, которая будит маленькие мысли и чувства, а большим позволяет спокойно спать. Маленькие мысли и чувства выскакивают, застегивают мундирчики и начинают старательно чувствовать и мыслить.
А большие — спят. Крепко спят. Но без храпа — чтоб их, чего доброго, не услышали.
Грибоедов дружил с Булгариным, Чехов — с Сувориным. Люди при жизни легче между собой уживаются, чем после смерти, в памяти потомков.
Свифт сокрушался: «Вот уже семь месяцев прошло после появления моей книги, а я не вижу конца злоупотреблениям и порокам».
Прекрасно сказано! Особенно если учесть, что прошло двести лет после книги Рабле, две тысячи лет после комедий Аристофана… И всего сто лет до Гоголя, полтораста до Чехова… И ничему не видно конца.
А Свифт сокрушался.
Начинающего писателя Жан-Жака Руссо принимал у себя сам господин де Боз, секретарь Академии надписей и хранитель королевской коллекции медалей. Какие были должности, кание ответственные посты! Где они сейчас, хранители коллекций, академики надписей? Вероятно, на прежних местах и по- прежнему дают советы начинающим, как писать, о чем писать, чтобы к старости собрать солидную коллекцию медалей.
Когда средство самосохранения становится главным средством редакторской деятельности, хранить уже нечего: испортился продукт.
Египетская куртизанка Родопис продавала свою любовь царю за деньги, а Эзопу — за остроумие.
Одни платят любовью за остроумие, другие остроумием за любовь. И лишь те, кому нечем платить, расплачиваются деньгами.
А сатира покрывается ржавчиной, каламбуря в стакане воды.
Како Люди Мыслите
Почему у нас в мозгу извилины? Видно, слишком много препятствий встречается на пути у мысли.
Мудрые мысли погребены в толстых книгах, а немудреные входят в пословицы и живут у всех на устах.
В Древней Греции было два высших учебных заведения: Академия Платона и Аристотеля и бочка Диогена.
Диогена называли сумасшедшим Сократом, и это должно было ему льстить. Сойти с ума — дело нехитрое, тут важно, с какого ума сойти.
— Лучшее — это мера, — сказал философ.
— Высшая мера, — уточнил политик.
— Все подвергай сомнению, — сказал философ.
— Всех подвергай сомнению, — уточнил политик.
Что бы ни уточнял политик, все получается высшая мера для философии.
Мыслительный процесс не стал процессом века, поскольку на всех процессах присутствовал в качестве ответчика.
Чем просвещенней век, тем меньше в нем Сократов.
Редко встретишь мыслителя, играющего в дурака, и намного чаще дурака, играющего в мыслителя.
Чем глупее человек, тем больше ему требуется ума, чтобы скрыть свою глупость. Вот откуда берутся великие умники!
Мудрые мысли ходят по миру, но им никто ничего не подает.
Сначала отвыкаешь говорить то, что думаешь, а потом и думать то, что думаешь.
Не уставайте плыть против течения собственной глупости!
До всего можно дойти своим умом: до Воркуты, до Колымы, до Магадана.
В старинной русской азбуке содержался главный цензурный вопрос: Како Люди Мыслете?
А вот интересно: что запоет внутренний голос, если за ним установить наружное наблюдение?
Каждый по-своему с ума сходит. Думает, что по-своему. И думает, что с ума.
Голове легко быть умной: она наверху.
Заткнутые пробками в головах граждан, мысли бродят, крепчают, рвутся на свободу. На какую
