человеческой речи еще не придумано, обострились до предела. Егор ощупывал мир вокруг как высокочувствительный датчик. Он мог рассказать о мире все. Но одного он рассмотреть не сумел.
— Егор! Я так давно тебя не видела! — услышал он голос — Егор, вернись ко мне!
Егор вздрогнул. Он вздрогнул здесь, во внутреннем мире, где было все ему подвластно, и эта дрожь отразилась там, в мире реальном. Его тело дрогнуло, горы отозвались предостерегающим гулом и треском. Он давно уже стал частью этих гор, он впитал в себя все точки напряжения. Движение бровью могло вызвать лавину, открытый рот мог разверзнуть глубокую трещину. А если он шевельнет рукой или ногой...
Егор помнил это. Помнил, что не должен шевелиться, пока не выйдет из этого состояния единения с природой.
Но он не хотел выходить, не хотел возвращаться. Он еще не все познал здесь, он еще не в полной мере насладился этим миром. Миром природы. Где не было хаоса людей, где все было правильно и подчинялось строгим законам. “Зачем? Зачем Творец создал хаос людей? Почему он подарил им этот совершенный мир? Казалось, минимум усилий — и я узнаю это! Еще чуть-чуть!” Егор вновь начал погружаться в придуманный им мир.
— Егор! Очнись, Егор! Мир нуждается в тебе! Вернись к нам, Егор!
Ни один мускул не дрогнул в его теле, ни одна жилка не выдала, что он слышал. Но на сей раз Егор узнал голос Голос из прошлого. Егор прислушался к себе. Даже сейчас он не мог не впитывать новую информацию, изучать мир и себя в этом мире.
Любопытно. Ученые утверждали, что эмоции зависят от выделения в человеческом организме определенных гормонов и ферментов. Радость, печаль, счастье, любовь — все-это ученые предполагали разложить на химические составляющие. И вот теперь он чувствовал полную неподвижность в своем организме. Там все было в норме, обычный законсервированный человеческий организм. Токи крови замедленны, большинство органов и желез спят. А чувства тревожат его, как и прежде. Странное ощущение чувств без поддержки химических реакций в теле. Чувства на ментальном уровне. Любопытно!
— Егор! Да сколько можно тебя звать! Проснись же! Голос сделался нетерпеливым. Егор улыбнулся: “Узнаю Настьку! Откуда взялась в такой глуши? Но если появилась — значит, настала пора мне возвращаться. Я слишком засиделся в этом спокойном и уютном месте. Я уже давно познал мир, надо признаться себе, что теперь я просто наслаждаюсь им. Эта вершина взята, больше она ничего мне не даст”.
Он слышал голос Насти, которая по-прежнему звала его, и улыбнулся. “Настька, тебе придется подождать еще чуть-чуть. Я не могу так сразу вернуться в ваш мир. Я должен вернуться постепенно!” Он сосредоточился, мысленно прикрыл глаза и начал медленный, начальный этап расконсервации своего организма. Сначала следовало разорвать все нити, тянущиеся от него к горам. Он наладил их для того, чтобы, подобно горам, замедлить в себе жизнь, растянуть ее до уходящей ввысь бесконечности камней, размазать тонким слоем по бутерброду вечности.
Сейчас же следует ускориться подобно метеору человеческой жизни. Метеору, падающему и сгорающему в плотных слоях атмосферы смерти.
“Потерпи, Настя. Я скоро вернусь, — прошептал он мысленно. — Совсем скоро, если сравнить с тем, что уже позади”.
— Он не отвечает! Все бесполезно! — Игнат опустил руки.
Они втроем стояли на площадке перед вершиной Егора. Настя, Оксана и он. Жабик остался в городе, чтобы помочь Алле. Девушка была в опасности ничуть не меньшей, чем Настя. Но Игнат полагал, что помимо альтруистических побуждений Жабик остался еще и из-за страха. Он страшился вновь встретиться с Егором лицом к лицу.
Игнат отогнал посторонние мысли и вновь поднял глаза на неподвижную фигуру на вершине скалы. Гениальная идея привести сюда Настю уже не казалась такой правильной. Кто сказал, что Егор по- прежнему ее любит? Это было их измышление. Может быть, он давно забыл о маленькой и никчемной девочке по имени Анастасия?
— Он ответил! — проговорила Настя.
Она стояла и глядела вверх. Ветер развевал ее каштановые волосы, глаза задумчиво устремлены вдаль — Настя словно к чему-то прислушивается. Игнат прищурился, именно такие лица любят запечатлевать фотографы и художники.
— Что? — До него дошел смысл слов Насти. — Ответил? Когда?
— Он не может выйти из состояния неподвижности сразу. Вы же помните, что было, когда он всего лишь дернул бровью.
— Да! — Игнат опасливо поглядел наверх. — Ты хочешь сказать, что он ответил тебе? И сейчас начнет выходить?
— Он обещал! — сказала Настя. Ее губы тронула теплая улыбка.
Оксана стояла рядом с Игнатом и молчала. Она смотрела то на Егора, то на Настю. Руки ее теребили “молнию” на курточке. Переживает за влюбленных, понял Игнат. Он подошел к ней и обнял.
— Оксана, все будет хорошо. Они наконец встретятся, — прошептал он ей на ухо, потом добавил громче: — Может, нам отойти на безопасное расстояние? Если одной бровью повел — и такое случилось, что же будет, когда плечи расправит?
— Ничего страшного не произойдет! — раздался голос за их спинами.
Настя резко повернулась, глаза ее вспыхнули счастьем.
— Егор! — воскликнула она и бросилась бежать с раскрытыми объятиями.
Игнат недоуменно посмотрел наверх, площадка была пуста. Они с Оксаной обернулись. Странный человек стоял здесь, Настя обнимала его, норовила зацеловать до смерти. Он неловко держал над ней руки, словно не зная, что делать. За долгие годы разучился проявлять чувства. Потом обнял неуклюже, осторожно погладил по волосам.
— Настя, — проговорил он. Голос его скрежетал, словно трущиеся друг о друга камни.
Оксана заставила Игната отвернуться.
— Им нужно время, — прошептала она. — Оставим их! Игнат оглянулся напоследок: Егор не отвечал на Настины поцелуи, он так и стоял столбом, словно не знал, что делать. Настя гладила его, трогала лицо, ее губы шептали что-то ласковое. А потом руки Оксаны настойчиво отвернули голову Игната от влюбленных.
— Не подглядывай! — строго сказала она.
Игнат вздохнул и отвернулся. Да, им нужно время. А чтобы это время не потерять попусту, он обнял Оксану и поцеловал ее в губы. Оксана не возражала.
Владимир был в бешенстве. Только долгие годы тренировки и железная воля не позволили бушующим в нем эмоциям вырваться наружу. Он схватил свое недовольство стальными перчатками и заключил его в клетку воли. Нельзя допустить, чтобы раздражение овладело им. Для принятия нужных решений нужна трезвая голова.
Владимир прошелся по комнате, ходьба всегда успокаивала его, позволяла сосредоточиться на нужных вещах. Что мы имеем? До сих пор ему всегда удавались все начинания. Что бы он ни задумал, все исполнялось точно по плану. Но это изменилось, когда дело коснулось феномена первой степени. Таинственным образом этому странному человеку удается ускользать из, казалось бы, самых надежных ловушек. Даже меры, принятые лично Владимиром, не дали должного результата. Это может означать лишь одно — целенаправленное противодействие его планам со стороны... Владимира бросило в дрожь. Кто в этом мире дерзнет бросить ему вызов? Кто имеет достаточно мощи, чтобы серьезно претендовать на его место? Разве что Бог!
Властелин вздрогнул и замер на месте. Он постарался отогнать глупую мысль, но она упорно возвращалась снова и снова, вгрызалась в его возбужденный мозг, словно пиранья в теплое, живое мясо. Она не давала Владимиру покоя. Наперекор всем методикам самоконтроля и очистки сознания эта мысль властвовала в голове Владимира.
— Лазарь, никого ко мне не пускать! Головой отвечаешь! — зло рявкнул он в селектор.
Не удовлетворившись этой мерой, он подошел к двери и запер на замок. Затем прикрыл глаза и
