отчетливого желания снова ощутить его тело рядом со своим. Трудно сказать, какое из чувств было сильнее. Это — всего лишь один из множества моментов, произошедших со дня встречи с Люком Жуводаном, в которые она испытывала замешательство.
Джой заворочалась в мешке, отчетливо ощущая привлекательный мужской запах, которым была пропитана та часть, где он недавно находился. Она прижала нос к подкладке и вдохнула. У нее до сих пор не было полной картины того, что произошло, но она точно знала, что Люк раздел ее и себя не для их обоюдного удовольствия. Он говорил о чем—то опасном, это было понятно даже ей.
Люк разозлился, хотя и непонятно, на кого: на нее или себя. Это была какая—то чрезмерная реакция, подобная многим другим из его настроений: как, например, та его отрешенность от нее после того, как они нашли обломки самолета после крушения. Информация, которую она по крупицам собирала из всего, что узнавала о Люке, стала приобретать смысл. «Совершенно очевидно, что он боялся, только вот чего? Боли и одиночества, если он откроется?» Джой подтянула края мешка, чтобы поплотнее укрыться и нахмурилась. Такое она понимала слишком хорошо.
Затем к ней медленно пришло решение. Не безопасное и логичное, но совершенно ясное и отчетливое. Оно росло в ней с каждым днем, проведенным в пути, и начало выкристаллизовываться у подножья горы, где она оставила покоиться своих родителей. Последние переживания только подкрепили неоспоримую истинность этого решения.
Она спрашивала себя, чего она хочет, и сейчас нашла ответ.
«Она хочет Люка. И это — факт. Касательно всего остального — все это было слишком непривычным, слишком неосознанным. Некоторые вещи она еще не готова принять».
Размышляя над овладевшими ею беспорядочными мыслями, Джой достаточно долго выбиралась из мешка для того, чтобы надеть рубашку и свитер, которые имел в виду Люк, когда указывал в направлении внутренней стены пещеры. Не было никакого нижнего белья или чего—то еще, чтобы прикрыть ноги — Джой чувствовала, что просто плавает в рубашке и свитере, которые спускались ниже бедер. Но это было определенно лучше, чем ничего. Она быстро вернулась назад в мешок.
Запутавшись в своих мыслях, Джой не сразу заметила Люка, который вернулся и отряхивал с одежды снег. Он отбросил волосы с глаз и хмуро взглянул на нее. В тот момент, когда их глаза встретились, Джой почувствовала его беспокойство, как будто оно было материальным. То, что он увидел в ее лице, казалось, удовлетворило его — он опять отвернулся и занялся разведением костра как раз за выходом из пещеры.
В этот момент Джой поняла, что интуиция ее не подвела, и выводы оказались правильными. Они совершенно не укладывались в голове, но были определенно верными. Она улыбнулась сама себе, следя за тем, как Люк вызывает к жизни огонь. Он тихо выругался, когда пришлось использовать несколько спичек, прежде чем огонь принялся. Даже легкий жар новорожденного пламени привнес настоящего комфорта. Когда Люк отодвинулся от входа, она заметила, как он делает что—то наподобие внешней стены из палатки сразу за костром, блокируя ветер и оставляя пространство для выхода дыма.
Люк работал спокойно и уверенно, вытягивая утварь из рюкзаков и наливая воду, которую нашел, в самый большой котелок и устанавливая его на жар костра. Он натянул веревку между выступами в стене пещеры и развесил сушиться влажную одежду Джой. Затем занялся остальными мелочами, чтобы сделать ночное пребывание в пещере максимально комфортным. Он принес Джой еду и, предлагая ее, опустился подле неё.
Даже самая сухая и безвкусная еда из пайка казалась чрезвычайно аппетитной. К тому времени, когда она закончила, вода закипела, и Люк сделал ей по кружке горячего чая и бульона. Он настаивал на том, чтобы она все выпила до тех пор, пока она не запротестовала, неспособная сделать больше ни единого глотка.
Люк повернулся проверить костер, а Джой опустилась назад в спальный мешок, согретая изнутри и снаружи. Какими бы ни были последствия гипотермии, она, казалось, немного отошла и чувствовала себя неправдоподобно хорошо. Достаточно хорошо, чтобы ее глаза без колебания нашли свой путь к спине Люка. Он сидел перед выходом из пещеры, пристально вглядываясь в темноту и кружащийся снег.
Она снова подумала о жилистой твердости его ног, прикасавшихся к ее, об изгибе его бедер, плоском животе и силе обвивавших ее рук. Сейчас он был одет только в рубашку и штаны, даже без свитера — она удивлялась его способности легко переносить холод так же, как и многим другим вещам в нем. Так хорошо о ней заботившийся, он упрямо сидел на противоположном конце пещеры и казался очень далеким. Слишком далеким.
— Люк, — позвала она тихо.
Он напрягся.
— О, разнообразия ради не будь таким затворником! Мне больше нравилось, когда ты был дружелюбным, — она поняла, что выбрала неверную тактику, — Люк не сдвинулся с места, вороша костер обгоревшей веткой. Заблудившаяся снежинка, избежав жара огня, пересекла покоренное расстояние и опустилась на его волосы. — Пожалуйста, — попросила она, наконец. — Ты разве не подойдешь сюда? Может, ты думаешь, что впечатлишь меня своей неуязвимостью перед холодом, голодом и другими вещами, которые воздействуют на нас, простых смертных? Это лишь заставляет меня чувствовать себя существом низшего сорта. Ты же не это подразумеваешь?
Мышцы его спины, проступающие сквозь тонкую шерсть рубашки, медленно расслабились. Сначала он молчал, потом, медленно пожав плечами, повернул голову к ней так, что его профиль на фоне палатки оказался подсвеченным огнем.
— Нет, не это.
С природной грацией, которая всегда притягивала ее взгляд, он поднялся на ноги, пригнув голову, чтобы не касаться низкого свода пещеры, и направился к ней.
Ее сердце бешено заколотилось от собственной храбрости и под воздействием его неоспоримой мощи. Она отдавала себе отчет в том, что рядом с ней в мешке есть дополнительное место, Джой понимала, что еще слишком рано предлагать его ему — можно вспугнуть удачу. Поэтому она села так, чтобы прислониться спиной к стене и накинула на незащищенную часть тела одеяло. Она похлопала по мягкой постели из хвои и листьев рядом с собой.
Люк принял приглашение. Сначала он присел на корточки и был так напряжен, будто бы готовился вскочить при малейшей возможности. Джой послала ему долгий укоризненный взгляд, и он, наконец, сел вытянув длинные ноги и прислонив голову к стене пещеры.
Какое—то время Джой довольствовалась его изучением. Лицо Люка осунулось от усталости, она была уверена, что это из—за забот о ней. Беспокойства и страха за нее. Она абсолютно уверена в этом. И это только укрепило ее решимость. Она заметила, что, глядя на него сейчас, ощущает волнение не только в своем сердце, но и глубже, в душе — прикосновения чего—то долго сдерживаемого. Она подавила последнее сопротивление рушащихся барьеров.
Она вспомнила, как увидела его в первый раз. Он произвел впечатление даже тогда, а сейчас в нем все было знакомым, но по—прежнему притягательным. Сейчас она понимала его немного больше, недостаточно, чтобы раскрыть его тайны, но вполне, чтобы наполнить Джой силой страстного желания. Его профиль выдавал в нем сильную натуру, вылепленную дисциплиной и годами одиночества, испытаниями и тем, что он был просто частью дикой местности, которую любил. Даже в скудном свете маленького костра это было самое неотразимое лицо из всех, что она знала.
Его волосы были влажными от растаявшего снега, но он, казалось, ничего не замечал. Ей очень хотелось отбросить непокорный локон, падающий ему на глаза. Она бы прикоснулась к излому твердой скулы, пробежала бы пальцами по легкой темной щетине, которая начала появляться на его подбородке и вдоль челюсти, стерла бы непреклонность с изгиба узких губ, разгладила морщинки между прямыми темными бровями. Она хотела бы посмотреть в те глаза, возбуждающие своей жгучей, всепоглощающей потребностью в ней.
Люк повернулся, чтобы встретить ее взгляд. На короткое мгновение ей показалось, что нет необходимости быть осторожной, что он, наконец—то уступит, но он снова отвел глаза и уставился на пол между коленями.
— Тебе очень повезло, — сказал он мягко, — что ты настолько удачно через это прошла.
— Благодаря тебе, — ответила Джой. Она почувствовала жар, исходящий от его тела, такой же
