важное бессловесное сообщение.
— Чему я могу научиться? Люк немного обучал меня французскому. Но ты ведь не это имеешь в виду, не так ли?
Она повернулась, пристально взглянув на Люка, который, выставив перед собой массивные передние лапы, выглядел загадочным сфинксом.
— Вы понимаете друг друга, если вы оба волки, и даже если только один из вас волк. Так?
Филипп кивнул явно с неохотой. Сейчас его глаза, как и её, были прикованы к Люку.
— Раньше Люк никогда не обсуждал это со мной, — нахмурившись, она отложила в сторону блокнот. — Как я могу обучиться вашему таинственному языку?
Сейчас дискомфорт Филиппа был очевиден.
— Мы родились с пониманием друг друга. У тебя есть возможность научиться, но это потребует определенных… — он замолчал.
Люк резко поднялся, не спуская угрожающе зловещего взгляда со своего кузена. Филипп откашлялся, прочищая горло.
— Тебе нужно будет стать такой же, как мы. Если ты пройдешь через трансформацию, понимание придет к тебе, — он резко замолчал, встретившись глазами с Джой, его взгляд смягчился и выглядел озабоченным.
Чтобы переварить услышанное, Джой понадобилось несколько секунд.
— Ты подразумеваешь трансформацию в волка? — её голос показался писком. Вытерев ладони о бедра, она облизала ставшие внезапно сухими, губы. Мысль об этой возможности была такой нелепой, и, в то же время, такой удивительно притягательной, что Джой не сразу нашлась, что ответить. — Но я не… я не… — в горле стоял ком. — Почему вы думаете, что я смогу делать то, что и вы?
Смущение Филиппа соответствовало её собственному состоянию. Ёрзая на диване, он смотрел, куда угодно, только не на неё и не на Люка. Его голос прозвучал тихо:
— В тебе течет наша кровь, кузина Джоэль. Внутри тебя есть дар.
Широко распахнутыми глазами Джой уставилась на Люка.
— Ты не говорил, что те древние легенды правдивы. То есть, ты кусаешь меня, и я тоже обращаюсь в оборотня?
Её слова балансировали на тонкой грани, пытаясь сорваться в истерию, едва прикрытую юмором. Она изо всех сил старалась сохранять дыхание ровным, а ум — ясным. Люк издал глубокий рык. Он отрицательно покачал головой в явном намерении подражать людским жестам.
— Нет, все не так, — поспешно вмешался Филипп. — Дар не может передаваться. Он рождается вместе с кровью. Он был в тебе еще до того, как ты попала к нам, и по—прежнему остаётся в тебе.
Выражение его лица было серьезным, спрашивая, все ли она поняла. Ошеломленная Джоэль задумалась, почему он был так настойчив? Почему Люк лишь смотрел на неё своими холодными волчьими глазами? Она ошарашено посмотрела на Филиппа.
— Я не понимаю. Ты не можешь говорить всерьез.
В его глазах не было и намека на ложь или шутку. Это были человеческие глаза, даже более чем человеческие — ясные и уверенные, полные волчьей врожденной честности. Он был каким—то невероятным. И говорил о таких же невероятных вещах. Конечно, она бы знала. Конечно, Люк рассказал бы ей.
В этом не было смысла. Её прошлое — то, что она могла вспомнить, когда задумывалась об этом — ничем не подтверждало абсурдное заявление Филиппа. Почему же тогда она обнаружила, что соглашается с ним, без всяких доказательств и фактов, как будто кто—то уже нашептывал ей об этом, давным—давно, в каких—то ярких, полузабытых снах? Почему каждый удар пульса этой самой крови подтверждал правдивость его слов? Как будто с её разума содрали все сомнения, обнажая первобытную уверенность, и это заставило её мышцы сжаться в ответном действии, готовясь к трансформации.
Она кивнула, попыталась что—то сказать, но не проронила ни звука. Появившиеся опровержения отступили, остановленные все той же холодной уверенностью. Тем не менее, она восстановила свое пошатнувшееся самообладание, снова посмотрела на Филиппа, вымучив на лице слабое подобие ободряющей улыбки. Взгляд, который она бросила на Люка, был отнюдь не спокойным.
У нее не было времени встретиться с ним лицом к лицу. Очевидно, Люк пришел к выводу, что ей нужно некоторое уединение, чтобы осмыслить услышанное. Одним грациозным движением он вскочил и рванулся к задним комнатам, оставляя её в неловкой тишине наедине с Филиппом.
Как ни удивительно, первым не выдержал Филипп:
— Мне очень жаль, Джоэль, — тихо сказал он. — Я не знал, что Люк не рассказал тебе.
Перед тем, как повернуться к нему, Джой, сделав глубокий вздох, заставила свое непослушное тело успокоиться.
— Все хорошо, Филипп. Ко всему можно привыкнуть.
Она почти рассмеялась, видя явное облегчение на его лице. Абсурдный юмор их ситуации спас её.
— Интересно, Люк так сводит с ума всех в Валь—Каше или только меня?
Улыбка на его обычно серьезном лице была достаточно красноречивым ответом.
— А ты хорошо его знаешь, кузина.
И так же внезапно, как и появилась, улыбка погасла. Он наклонился вперед, упёршись руками с длинными пальцами в колени.
— Джоэль, ты счастлива здесь?
Перемена темы застала её врасплох. В его голосе звучало неподдельное беспокойство. Это неожиданно напомнило ей о друзьях, которых она не видела многие недели. И хотя немедленный и очевидный ответ готов был сорваться с её губ, она вдруг задумалась, вспомнив множество забытых проблем и почувствовав небольшие уколы сомнений, которые лихорадочно будоражили её ум, но у Джой не было сил разбираться с ними.
— Да, — наконец сказала она. — Я счастлива.
Эти слова были правдой, вопреки появившейся незнакомой двусмысленности, которую выявил Филипп своим вопросом и откровением.
— Я счастлива.
Она заглянула в его серо—зеленые глаза и улыбнулась с искренней теплотой. С молчаливой благодарностью её пальцы легли ему на руки.
— Не беспокойся обо мне, Филипп.
Он вздохнул, взял её руку и поднес к своим губам в этом старинном, но очаровательном жесте.
— Рад это слышать, кузина. Мы все хотим, чтобы ты была счастлива. С тех пор, как ты появилась среди нас, мы заметили перемены, — он остановился, подыскивая слова. — Мы видели, что ты сделала для Люка. И благодарны тебе за это. Но Люк может быть
Джой была глубоко тронута его заботливыми словами. Она стиснула и отпустила его руку, затем поднялась на ноги, болезненно охнув от затекших мышц.
— Не могу передать, как я благодарна тебе и всем за то, что вы старались помочь мне. И так жаль, что я не знаю, как отблагодарить вас.
— Среди семьи нет никаких долгов, — серьезно ответил Филипп.
От его слов Джой бросило в дрожь. Семья.
— И ты тысячу раз отплатила нам тем, что сделала для Люка.
Почти напуганная его словами Джой уставилась под ноги. То, что она сделала для Люка. Эти слова значили гораздо больше, чем она могла понять. Но она не могла глубже проникнуть в их смысл — понимание тут же ускользало прочь. Она медленно подняла глаза.
— Надеюсь, Филипп, что мы — друзья.
С легчайшим прикосновением он взял её руки и быстрым легким поцелуем коснулся каждой щеки.
— Мы все — твои друзья. Мы — твоя семья.
Она смахнула с ресниц слезинку и улыбнулась:
— Спасибо.
