Рон Криннит
Лунная Тень
Пролог
Маленький Инджед сидел в гостиной и ждал маму. Она обещала сегодня вечером с ним погулять. Он то выглядывал в окно, то листал книгу с картинками, которую мама подарила ему на прошлой неделе. Точнее, книгу дала тетушка Куки и сказала, что это мамин подарок. Сама тетушка, как обычно, гремела чем-то на кухне.
— Инди, шел бы ты погулял, чего сидишь? — тетушка выглянула с кухни и с сочувствием на него посмотрела.
— Нет, скоро придет мама.
— Мама может задержаться, поиграй во дворе, а как она придет, вернешься.
— Нет, она обещала, я подожду ее тут.
Куки вздохнула и снова ушла на кухню. Небо постепенно темнело, и на нем засверкали звезды. Тетушка принесла кексы с малиновым морсом, и они немного перекусили.
Услышав перестук копыт, Инджед бросился к окну и увидел подъезжающую карету. Извозчик открыл дверцу и помог выбраться пассажиру — желтой пони-единорогу. Желтая пони была одета в мятую попону, украшенную блестками и маленькими зелеными камнями. Внезапно ее ноги стали разъезжаться, и она засмеялась. Вовремя подхватив пони, извозчик повел ее к дверям. «Мама приехала!» — Инди побежал к входу встречать желтую пони.
— Мама, ты же обещала! — на глазах малыша выступили слезы.
— Прости, сынок, — ответила пони заплетающимся языком. — Меня позвали на прием. Да, на прием! Ведь принцесса Селестия устраивала прием, я никак не могла его пропустить!
— Вот уж не думала, что на приемах Селестии подают дешевый яблочный сидр, — принюхавшись, неодобрительно заметила тетушка Куки.
— Да что ты понимаешь! Убирайся на свою кухню, — истратив на возглас последние силы, желтая пони повалилась на ковер и захрапела.
Инджед побежал в свою комнату и, давясь слезами, уткнулся в подушку. «Дурацкий прием! Дурацкая Селестия! Дурацкое все!» — каждый возглас сопровождался ударом копыта в подушку. Не выдержав такого обращения, она лопнула, и по всей комнате полетели пушистые перья. «Проблемы, малыш? — вкрадчивый голос раздался прямо в голове. — Я могу о тебе позаботиться, никто не посмеет тебя обижать!»
Вот уже почти тысячу лет Луна лежала в криокамере. Она была погружена в анабиоз и ничего не чувствовала. Найтмер проклинала тот день, когда с ней связалась. Управлять аликорном было очень непросто, и когда Луна смогла ненадолго вырваться из-под контроля, Селестия заточила ее тут, в криокамере на пустом корабле. Луна спала, а Найтмер — слабела, каждая секунда подтачивала ее силы. Скоро закончится тысячелетнее заточение, но она уже окончательно ослабнет. И тогда придет Селестия, с легкостью оторвет ее от Луны и уничтожит. Найтмер прекрасно знала что такое страх, но никогда не думала, что будет его испытывать сама. В отчаянии она в очередной раз забросила ментальное щупальце в сторону Эквестрии. Недовольные и обиженные есть везде, но шансов найти их с такого расстояния практически не было.
Вдруг, не может быть! Щупальце дернулось и принесло обиду и злость. Не веря своей удаче, Найтмер слегка потянула и направила вдоль щупальца свое сознание. Надо же, жеребенок, обижен на Селестию — невероятная удача!
— Ты кто? — спросил жеребенок.
— Я — принцесса Луна. Злая Селестия заточила меня в темнице, если ты мне поможешь, мы ей отомстим. Вместе.
Глава 1
Карви Вуд был очень застенчивым молодым единорогом. Природа одарила его весьма экстравагантной внешностью, от чего над ним часто подшучивали в школе. Он не был страшным или уродом, наоборот, его ярко-красная грива оказывала на окружающих просто убойное впечатление. Мало кто мог поверить, что это его естественный цвет, и в школе его даже прозвали «Крашеная грива». Может, если бы он с детства жил в Кантерлоте и пошел бы, как и мечтал, учиться в академию искусств, то сейчас он стал бы знаменитым актером и выступал бы в Королевском театре, но он жил в маленькой деревушке, и жизнь сложилась совсем иначе. Внимание окружающих его нервировало, каждый встречный при виде его разевал рот и оглядывался, поэтому он стал часто носить плащ с капюшоном. Сразу по окончании школы он переехал в Кантерлот. В большом городе спокойнее относились к экстравагантной внешности, а уж чтобы полезть с расспросами, так это вообще считалось неприличным. А еще в Кантерлоте никто не знал его тщательно скрываемой тайны. Карви Вуду плохо давалась магия. Конечно, не все единороги становятся магами, но зажечь огонек или перенести телекинезом стакан могут даже дети, а для Карви это было все равно, что высшая магия.
Держа во рту кисточку, Карви нанес на статуэтку последний мазок и отступил подальше, осматривая свое произведение. Вырезанная из дерева статуя аликорна высотой около метра, была покрыта черным лаком, а в его фиолетовой гриве мерцали звездочки. Вставший на дыбы аликорн, как живой, смотрел на зрителя и как будто просил о помощи. Раздался стук в дверь и Карви пошел открывать.
— Кто там?
— Дружище, это я, Понифаций!
— Заходи, — Карви отодвинул засов и распахнул дверь. — Какие новости?
— Все чики-пуки! Не помешал? — спросил темно-рыжий земнопони с черной гривой, протопав в каморку.
— Нет, я уже закончил. Как там, мои статуэтки? Хоть что-нибудь купили?
— Ну ты — комик! Расхватали, как горячие пирожки, — Понифаций достал из сумки деревянную шкатулку, открыл и сунул ее Карви. — Смотри, скока рыжиков!
В ней лежала внушительная горка монет. Потрясенный Карви осторожно поставил шкатулку на стол.
— Это не шутка?
— Да какая еще, в навоз, шутка! Я тебе тут клоун, что ли? Эти монеты что, похожи на прикол? — тараторил Понифаций, размахивая передним копытом. — Ты бацаешь клевые штуки, там две фифы чуть не подрались за последнюю фигурку. Мне все Салли Ду сказала. Еще грит, еще приноси.
— Ты свой процент уже взял?
— Обижаешь что ли, какой, в навоз, процент? Мне что, западло для друга ящик в лавку снести? А что ты сам не снес? Салли грит, что мечтает с тобой познакомиться.
— Нет, я не могу, они будут смеяться, что единорог пилит деревяшки. Мы должны заниматься магией, а я... — Карви покосился на свой знак в виде скрещенных ножа и кисточки.
— Обалдел что ли? Да кому там какое дело? А что тогда над Хопкинсом не смеются? А Вилли и Санди, так вообще брусчатку мостят, а их весь город уважает!
Тут Понифаций заметил статуэтку аликорна, заткнулся, и от потрясения присел. Застыли даже его вечно бегающие уши.
