— Ну, благодаря тебе у нас обоих снова есть паспорта, так что, может быть, они нам еще пригодятся, — сказал Хилтс. — Я начинаю думать, что нам не стоит больше злоупотреблять гостеприимством старушки Европы.
— Симпсон сказал, что последним местом на суше, где обозначил свое пребывание Дево, был порт Нассау.
— Лучшего места, где укрыться, не придумать. Это Багамы.
ГЛАВА 28
В любой другой стране международный аэропорт Нассау, с его низкими потолками, потрескавшимися плитками пола, дешевой, под дерево, обшивкой стен и такими же дешевыми желтыми пластиковыми сиденьями в зале ожидания, сошел бы разве что за автобусную станцию. Правда, иногда, под настроение Департамента по туризму, в углу, в окружении вырезанных из картона пальм, увешанных рождественской мишурой, громыхала дребезжащая музыка карибского шумового оркестра.
Ни кондиционер, ни конвейер для багажа не работали, как, впрочем, и персонал, который без крайней необходимости пальцем о палец не ударял. Меры безопасности примерно таковы, как в аэропорту Угадугу в Буркина-Фасо. Туалет один, ресторанчик, точнее, кафетерий тоже один, а в единственном магазине под названием «Дары природы» продавали мыло, только мыло, и ничего, кроме мыла. Вообще-то американцы прибывали сюда, чтобы пересесть на самолет в Гавану. Некогда же здесь находились врата Рая.
Однако здешний Эдем, как и всякий другой, оказался подвержен порче, причем роль змея-искусителя сыграла организованная преступность, яблоко же с древа познания подозрительно смахивало на кокаин и марихуану, движущиеся в одном направлении, и пухлые пачки стодолларовых банкнот, отмытых в специальных «прачечных», невесть почему именовавшихся банками, в другом. Так или иначе, каждый год через Багамские острова протекали шестьсот пятьдесят тонн кокаина и в десять раз больше марихуаны, а наличными можно было бы забить сотню грузовиков. Тараканы на Багамах имеют крылья, повсюду шныряют ящерицы, дороги сплошь в колдобинах. Когда диснеевские круизные суда пришвартовываются в Нассау, то гудки и музыка слышны по другую сторону острова Нью-Провиденс.
С другой стороны, песок здесь ослепительно белый, море изумрудного цвета, а небо — сапфирового. Купаться здесь все равно что плескаться в гигантской горячей ванне, полной тропических рыб. Люди любезны и подлинно дружелюбны, дождь идет примерно с час каждый день, как раз тогда, когда вам успевает надоесть жара, в каталажку белых людей практически не сажают, общественный транспорт дешев, чрезвычайно забавен и ходит часто, а еда, тоже недорогая, очень вкусна.
Финн и Хилтс удалось попасть на челночный рейс из Парижа в Лондон, а там взять билет на беспосадочный перелет на Нью-Провиденс.
Через тринадцать часов и десять минут после того, как они выбрались из парижских катакомб, Финн и Хилтс уже садились в такси в аэропорту Нассау. Солнце палило вовсю, кондиционером в машине и не пахло, зато стереоприемник был включен на всю громкость.
Водитель назвался Сидни Пуатье, и выглядел он, с выделявшимися на темной коже седыми бровями и седой же щетиной, как раз под стать этому имени[19]. Его очки в черепаховой оправе выглядели настолько старыми, что оправа и вправду могла быть черепаховой. Водянистые глаза за линзами указывали на возраст и необъятный жизненный опыт. А еще их блеск выдавал незаурядный ум и чувство юмора. Дядюшка Римус за рулем такси. Финн подумала, что примерно так мог бы выглядеть в семьдесят лет Ричард Прайор[20].
— Вас правда так зовут или это прикол для туристов? — спросил удивленный Хилтс.
— Я, наверное, буду на год или два постарше, так что меня точно назвали не в его честь. Фамилия Пуатье на островах самая распространенная, в имени Сидней тоже нет ничего особенного. Он, насколько мне помнится, с острова Кэт. Покойная матушка говорила, что в детстве он был никудышным мальчишкой и его отправили в Майами на исправление. Это же смех, да и только, генерал. Слова «Майами» и «хорошее» как масло и вода — они не смешиваются. Я говорю людям, что меня зовут Сидни Пуатье, и они говорят: «Угадай, кто придет к обеду», хотя каждому ясно, что уж тот-то Сидни точно к ним не заявится. Ну да бог с ним. Куда едем, генерал?
— В гостиницу, — сказала Финн.
Она хорошо выспалась во время долгого полета, но определенно нуждалась в том, чтобы принять душ.
— Вы прилетели из Англии рейсом Британских авиалиний и у вас не зарезервирован номер? — удивился Сидни.
— Некогда было, — сказал Хилтс.
Единственный их багаж составляли два фирменных пакета Британских авиалиний с предметами первой необходимости, приобретенными в аэропорту.
— Похоже, генерал, это был романтический побег, а?
Машина огибала лесистый край озера Калларни. Росли там вовсе не пальмы, а сосны.
— Что-то в этом роде.
— Значит, вы ищете что-то, что можно назвать более или менее уединенным местечком, верно?
— Более или менее, — подтвердил Хилтс.
— Тогда у меня есть для вас подходящее место, генерал, — с готовностью заявил Пуатье.
— Я почему-то так и думал.
Они свернули с автострады Джона Фицджеральда Кеннеди на грязную боковую Блэйк-роуд, вскоре выехали на Уэст-Бэй-стрит и покатили вдоль цепочки прилепившихся к побережью кондоминиумов, огороженных поселений и бунгало стоимостью в миллионы долларов, составлявших Сэндипорт.
Следуя вдоль побережья, они доехали до Кэйбл-бич с его длинным рядом дорогих отелей, ночных клубов и ресторанов, которые, впрочем, к тому времени, когда дорога сделала крутой изгиб, выведя их к общественному парку на Сондерс-бич, тоже сошли на нет. Дальше все выглядело уже далеко не так роскошно. Где-то на расстоянии мили от берега маячила белая, казавшаяся заброшенной башня, насчет которой Пуатье пояснил, что это наблюдательная вышка Хрустального рифа. Там же находится океанариум, но и то и другое большую часть времени закрыто.
Чем дальше они ехали, тем менее презентабельно выглядели дома и увеселительные заведения: зелень сменялась пучками пожухлой травы, штукатурка осыпалась. Проехав мимо желтого дома, окруженного каменной стеной с пропущенной поверху колючей проволокой, такси снова повернуло, подкатило к обшитому досками фасаду викторианского строения с навесом над крыльцом и такими узкими окнами, что это наводило на мысль о фильме «Психо». Правда, резная деревянная вывеска извещала о том, что это никакой не дурдом, а «Офис сэра Персиваля Терко, члена парламента, министра юстиции». Прямо напротив этого большого старого дома тянулся ряд мелких лачуг.
— Перси никакой не министр аж с девяносто второго года, но ему нравится вся эта писанина, — проворчал Пуатье. — И уж поверьте мне, генерал, никто здесь не называет его сэром. Несколько лет назад он слетал в отпуск в Англию, а по возвращении заявил, что королева Елизавета произвела его в рыцари. А в доказательство приволок забавную бумаженцию с гербом Терко — будто бы этому гербу сотни лет. Там лебеди нарисованы. — Пуатье хмыкнул. — Не иначе как черные лебеди. — Старый таксист рассмеялся. — Мотель рядом, позади дома.
Они объехали дом. Длинное Г-образное белое строение походило не то на подновленный барак для рабов, не то на переоборудованный курятник. Оно состояло из семи или около того отдельных секций, щетинилось множеством сбегавших на землю лестниц с перилами из старых труб, а над ним торчал странно выглядевший, совершенно неуместный купол.
Посреди парковочной площадки находился деревянный помост в форме корабля, под навесом из рифленого стекловолокна, того же типа, что и у Пикса в Экс-Ле-Бене, с той лишь разницей, что этот навес был не зеленым, а желтым и над ним торчала спутниковая тарелка. Телевизор был вмонтирован в деревянный сундук с висячим замком, там, где у корабля следовало находиться носу, стоял стол для игры в пинг-понг, а где подобало бы красоваться штурвалу — закрепленный на столбе таксофон.
