Билли не спеша вытащил из кармана бумажник, а из него — черную кредитную карточку с титановыми буквами и цифрами. Она упала на стол с металлическим стуком.
Хансон взял карточку и внимательно осмотрел. Потом постучал ею по столу. Точно не пластик.
— Надо же! — удивился он. — А я думал, на самом деле таких не бывает и все это сказки.
— Отныне будете платить этой сказкой за свое тяжелое топливо, — заверил его Билли. — Последний раз Питера Богарта видели на острове Лабуан. Сможете доставить нас туда?
— Пойду прокладывать курс, — просиял Хансон.
Путешествие заняло три с лишним дня. Выйдя из Сингапурского пролива, они двинулись к северу вдоль заросшего мангровыми лесами побережья Борнео, направляясь к полуострову Батаан и Маниле. Погода стояла ясная, и к полудню солнце раскаляло ржавую палубу так, что на нее нельзя было ступить босой ногой. Кондиционер работал непрерывно, и его монотонный гул смешивался с шумом двигателя, мерным ударами волн о корпус и грохотом из машинного отделения, где Максевени при помощи разводного ключа и потока разноязыких ругательств усмирял очередной взбунтовавшийся механизм.
Финн за это время успела исследовать каждый закоулок судна — от румпельного отделения на корме до малярки и фонарной на носу. Все здесь казалось ей волнующим, новым и при этом странно знакомым, как будто она была рождена специально для жизни в этом удивительном мире, пропитанном запахами моря, горячего масла и старых канатов. Она быстро перезнакомилась со всем экипажем, помогала Максевени смазывать его драгоценный двигатель, рыбачила на корме вместе с коком Тоши Минимото, а потом на тесном камбузе готовила вместе с ним обед и с удовольствием слушала рассказы старшего помощника Элайши Санторо о тех местах, мимо которых они проплывали.
Билли большую часть времени проводил на мостике с Хансоном. Ему интересно было вникать в тонкости управления старым сухогрузом. Довольно скоро стало понятно, что навигация в здешних местах сильно отличается от плавания по Темзе или Ла-Маншу. Тут встречалось множество незнакомых Билли буев и створов, окрашенных полосками, зигзагами, ромбами и клетками и имеющих самые разнообразные очертания — от традиционных конусов до кругов, катушек и решеток, причем каждый цвет, форма или их сочетание означали новое предостережение или указание.
— Это в сто раз сложнее, чем управлять машиной или самолетом! — возмущался Билли.
— А главное, что в каждом районе знаки различаются. Вообще-то считается, что система должна быть единой, но в Малайзии, Брунее, Вьетнаме и Китае имеются свои особенности.
Еще большую опасность, чем запутанная система знаков, представляли бесчисленные рифы, мели и то, что Хансон называл «нечистым грунтом». Между Сингапуром и Лабуаном насчитывалось около тысячи островов, в два раза больше едва видимых атоллов и еще в десять раз больше мелей. А вдобавок к этому, Палаванский проход, как его принято называть, мог по праву считаться одним из самых оживленных морских путей в мире. Учитывая размер и массу проходящих тут судов, движение в нем можно было сравнить только с ситуаций на оживленной автостраде в Лос-Анджелесе, если бы в час пик там вдруг отключили все светофоры и закрыли развязки.
Не менее опасны были подводные скалы архипелага Бадас и обширные отмели за островами Тамбелан. Непривычная и неразличимая для уха морская терминология вносила еще большую путаницу. Слово malang означало «риф» или «мель», и то же самое называлось также словом tapu. Tanjong значило «мыс», atenang — «штиль на море». Словом sawang здесь называли узкий морской проход, selatan — юг, a sungai — реку. Соединительный канал назывался terumbu, а высовывающийся из воды риф — trumbu.
— А кроме того, — смеялся Хансон, — не мешает знать все эти термины на голландском, потому что голландцы составили самые лучшие карты этих мест. В общем, расслабляться особенно не приходится.
Название «Лабуан» произошло от малайского слова, означающего якорную стоянку. Это был остров размером чуть больше тридцати квадратных миль, очертаниями напоминающий отпечаток огромной трехпалой ступни какого-то доисторического Годзиллы. Когтями все три пальца указывали на остров Калимантан и крошечное прибрежное королевство Бруней; между вторым и третьим находилась хорошая глубоководная гавань и городок с населением в семьдесят тысяч, который во времена правления белых раджей именовался Виктория, но в наши дни сменил название на менее романтичное Бандар-Лабуан, то есть «город Лабуан». Когда-то на Лабуане находился форт для борьбы с многочисленными пиратами, потом через него проходил телеграфный кабель, связывающий Сингапур с Гонконгом. При этом он всегда оставался глухими колониальными задворками.
Когда в середине восьмидесятых Лабуан вошел в состав Малайской Федерации, была предпринята не слишком энергичная попытка превратить территорию в оффшорный банковский центр и свободную экономическую зону, но особого успеха она не имела, и, к удовольствию немногочисленного местного населения, все здесь осталось по-прежнему. Инженеры и квалифицированные рабочие нефтеперегонного завода и государственной судостроительной верфи жили в аккуратных современных домах, выстроенных на правительственную субсидию в центре города, а дешевая рабочая сила с семьями населяла «водяные деревни» — стоящие на сваях хижины на дальнем берегу бухты.
Там образовалось два разросшихся полутрущобных поселения — Кампунг-Бебулох и Кампунг-Патау- Патау. Застроенные странными домами, состоящими из четырех столбов и одной жестяной крыши, сувенирными магазинчиками и маленькими мастерскими ремесленников, они считались главной достопримечательностью Лабуана, и туристы охотно посещали их, пользуясь для этого услугами многочисленных водных такси. Гораздо более обширный свайный комплекс Кампунг-Айер[15] раскинулся на ближней к городу стороне бухты. Его населяли несколько тысяч филиппинцев, по большей части занятых в секс-индустрии. Они трудились в многочисленных плавучих борделях, а также кафе, караоке-барах, дискотеках, массажных салонах и парикмахерских. Люди сведущие считали Лабуан не менее привлекательным объектом секс-туризма, чем Бангкок, и уверяли, что нет такого порока, которым нельзя было бы здесь насладиться за вполне разумную плату.
«Королева Батавии» пришвартовалась к причалу Мердека по соседству с ультрасовременным паромным терминалом вскоре после полудня. С высоты ходового мостика Финн и Билли видели почти весь Лабуан. Брини Хансон уверял, что остров плоский, как блин, и самая высокая его точка поднимается над уровнем моря не больше чем на полторы сотни футов. Наверное, так оно и было, потому что они одновременно видели цепь белых отелей на берегу, и компактный современный силуэт городского центра, и зеленое море джунглей, простирающееся далеко на север. На востоке, за линией отелей и золотым луковичным куполом главной мечети, высились изрыгающие черный дым трубы нефтеперегонного завода и огромные стапеля судостроительной верфи.
Элайша отправился в таможню оформлять прибытие и договариваться о бункеровке, а Максевени вместе с Тоши Минимото поехали в ближайший супермаркет за продуктами и, в частности, за несколькими ящиками голландского пива «Оранежбум», которое предпочитал весь экипаж «Королевы». Капитан Хансон вместе с Финн и Билли решил заняться поисками таинственного антиквара Остермана, продавшего Питеру Богарту миниатюрного золотого всадника.
Они сели во вполне современное водное такси, и оно со скоростью сорок пять миль в час всего за десять минут доставило их на другую сторону бухты, в Кампунг-Патау-Патау. По дороге они лихо обогнули, обдав фонтаном брызг, целую флотилию лодок, везущих дайверов к тем местам, где среди рифов и россыпи крошечных островков и атоллов покоились останки затонувших судов. Хансону были известны названия четырех из них: китайского балкера «Тунг Хуан», который вез груз цемента для строительства султанского дворца в Брунее; парохода «Де Клерк», реквизированного японцами во время Второй мировой войны и впоследствии потопленного австралийской авиацией; американского минного тральщика «Салют» и филиппинского траулера «Мабини Падре», который затонул после пожара на борту в начале восьмидесятых. Эти четыре приманки для дайверов наряду с секс-индустрией составляли основу экономики Лабуана.
Такси остановилось у очень ненадежного на вид дощатого причала, подниматься на который пришлось по бамбуковой лестнице без всяких перил.
— Ну и как мы будем искать здесь этого Остермана? — спросил Билли, с сомнением оглядываясь.
Перед ними раскинулся соединенный деревянными мостиками лабиринт домиков, сделанных из самых разнообразных подручных материалов — от расплющенных алюминиевых бочек до листов плотного
