Как только назначенный руководить боем парень взмахнул рукой, Васька с разбегу бросился на Нефедова, надеясь сразу сломать его психологически, сбить с ног и довершить дело ударами сапог по лежащему на земле телу. Борька едва успел отскочить в сторону и размахивающий кулаками Бегемот с устрашающим воплем пронесся мимо. Прямолинейно рубиться со здоровяком было глупо. Нефедов бы и минуты не выстоял против «убойной машины». Его тактика заключалась в том, чтобы вначале основательно измотать более мощного противника.
Борис не слышал обращенных к нему похвальных криков, советов и неодобрительного свиста. Все его внимание было сконцентрировано только на гоняющейся за ним горе мускулов. От каких-то ударов Нефедову удавалось уворачиваться, какие-то его настигали… Несколько раз Борис словно получал кувалдой по голове. Перед глазами вспыхивал сноп искр, земля вдруг начинала уходить из-под ног. Однажды Бегемоту удалось поймать верткого коротышку за рукав куртки и с размаху врезать ему кулаком в правое ухо. После такого попадания Борька кубарем покатился в кусты…
Он не сразу нашел в себе силы подняться. Голосов склонившихся над ним друзей долго было не разобрать из-за постоянного звона в голове и в пострадавшем ухе. Это напоминало затянувшееся печальное пение разорванной струны. Кровь из рассеченной правой брови заливала один глаз.
— С тебя хватит.
Нефедов наконец расслышал сквозь звон в голове обращенные к нему слова товарища.
— Ты неплохо отстреливался на отходе, но его толстую шкуру трудно пробить… Я скажу Артуру, что ты не сможешь продолжать бой из-за рассечения.
— Почему же не смогу, — морщась от боли в разбитых губах, улыбнулся товарищу Борька. — Я еще и не начинал. Это была разминка…
Товарищ осуждающе покачал головой, но отошел в сторону. Бой возобновился. Почувствовавший свое полное превосходство над соперником, Бегемот теперь успевал осыпать потерявшего резвость противника градом тяжелых ударов и вдобавок еще играть на публику.
— «Футбол»! — тоном конферансье объявил название номера Васька и нанес по голове жертвы серию коротких боковых ударов, так что Борькина голова замоталась из стороны в сторону, словно мяч. — «Иван Поддубный на арене»! — вновь торжественно выкрикнул Бегемот, зажав Нефедова в стальной обруч своих объятий. Он начал сжимать его так, что у Борьки затрещали ребра. При этом здоровяк совершенно потерял бдительность. Его раскрасневшееся, мокрое от пота, расплывшееся в широкой самодовольной улыбке лицо оказалось так близко, что Борька смог наконец нанести ему сокрушительный удар головой в переносицу. Гигант охнул от неожиданности и пошатнулся. Сжимающие Нефедова стальные тиски ослабли, и он сразу воспользовался этим для контратаки.
Борис не тратил силы и драгоценные секунды на «правильные» удары. Здесь был не ринг и не рыцарское ристалище. Поэтому секунданты не протестовали, когда приступ страшной боли от полученного улара в пах заставил Ваську с воем сложиться пополам, а потом рухнуть на колени. Впрочем, Борису пришлось еще основательно потрудиться, прежде чем Бегемот окончательно оказался поверженным на траву.
Когда все наконец закончилось, обессиленный, перепачканный грязью и кровью победитель пошатываясь доковылял до лежащей на земле каменной плиты старого надгробия и лег на нее. Его начало рвать. То же самое происходило с Бегемотом…
Глава 8
Домой Нефедова сопровождали друзья-секунданты. Борису было до того худо, что он едва мог перебирать ногами. Фактически всю обратную дорогу он провисел на плечах верных приятелей. Борис тоскливо думал о шквале оскорблений и упреков, который обрушится на него в квартире Фальманов: «Марго обязательно заведет любимую пластинку про свою загубленную жизнь и неблагодарного подкидыша, специально делающего все ей назло. А Яков Давыдович, скорее всего, промолчит, но посмотрит так, что сам себе станешь противен». Но ведь надо же было где-то отлежаться и зализать раны, полученные в схватке с Бегемотом…
Во дворе на скамейке перед домом приемных родителей Нефедова появления Бориса ожидала Ольга. Уже давно стемнело, а знакомый невысокий силуэт все не появлялся. Девушка с надеждой устремляла взгляд в темную глубину проходной арки, едва оттуда доносился звук приближающихся шагов. В эти секунды Ольга начинала проговаривать про себя заранее заготовленные фразы, чтобы как-то оправдать свое присутствие в этот поздний час в его дворе. Но каждый раз девушку ожидало разочарование: очередной прохожий чужой походкой шел мимо, а Бориса все не было. На сердце Ольги становилось все тревожней.
Нет, про поединок она ничего не знала. Точнее, догадывалась о чем-то таком, но позволила Нефедову себя успокоить.
Когда накануне вечером после стычки с Тюхисом Борис провожал подругу домой, Тэсс спросила его:
— Зачем Артур назначил тебе место для новой встречи?
— Просто надо поговорить… Каяться, наверное, станет, просить мира, — легкомысленным тоном пояснил юноша. — Его тоже можно понять: наедине со мной без свидетелей это будет сделать проще.
— Может, тебе все-таки не стоит туда ходить? Артур уже доказал, что способен на любую низость.
— Нет, пойду! — отрезал Нефедов и ободряюще подмигнул своей спутнице. — Надеюсь, тебя устроит заочное извинение этого «богочеловека»?
Ольга осознала свою наивность и глупость, едва поняла, что это Нефедова несут через двор на руках. Правая часть лица молодого человека превратилась в сплошную гематому, его рубашка и куртка были забрызганы кровью.
Увидев подругу, в печальных глазах которой стояли слезы, а с побелевших губ готовы были сорваться слова жалости, Борис неожиданно стал рассказывать ей анекдот:
— Девушка спрашивает знакомого парня, у которого вместо рожи окровавленная каша: «Что с тобой случилось, милый?» А он ей философски так отвечает: «Вначале было слово…»
Тэсс постаралась не задавать глупых вопросов, хотя в ее голове как раз постоянно крутились подобные фразы: «Что случилось?» да «Почему ты меня не послушал?».
Она примерно уже знала от Нефедова ситуацию в его приемной семье и потому велела его друзьям вести пострадавшего к ней домой.
Мать Ольги оказалась женщиной понятливой и с крепкими нервами.
— Его что — сшиб грузовик? — довольно хладнокровно поинтересовалась она у дочери, когда обнаружила в своей прихожей окровавленного молодого человека.
— Нет, мама, его избили… из-за меня.
— Понятно, — одобрительно кивнула высокая статная дама и принялась своими сильными музыкальными пальцами ощупывать голову Нефедова, затем она внимательно заглянула в глаза пострадавшего и заключила:
— Сильный отек лица, скорее всего сотрясение мозга, но кости черепа целы, и это обнадеживает. Ну-ка, господа секунданты, несите вашего бретера[62] на топчан в кабинет моего мужа. Это прямо по коридору, последняя дверь направо. Оленька, готовь таз и бинты. А я позвоню Берту Гансовичу.
Так звали старого доктора — друга семьи Тэсс.
На топчане Бориса снова стало тяжело рвать, у него раскалывалась от боли голова.
Вскоре явился седенький доктор в каракулевой шапке-«пирожке», золотых очках, драповом пальто и в длинном черном старомодном сюртуке, застегнутом на все пуговицы. Такие «мухоморы», несмотря на свой заплесневелый облик, обычно хорошо знали свое дело. И на счастье Нефедова в Москве конца НЭПа еще остались подобные частнопрактикующие доктора старой школы. С его появлением Ольга немного
