первых же боёв голоса скептиков смолкли. Более маневренного, скороподъёмного и вообще выдающегося по всем статьям истребителя Борису не приходилось видеть вплоть до самого конца войны…
В степи всегда вспоминалось самое лучшее, что было в твоей жизни. Такова природа этого уникального места. Здесь ты оказываешься один на один с собой и испытываешь настоящий полёт души! Конь под тобой вольный, дрожит от страха, норовит сбросить или укусить. Это похоже на первый испытательный вылет на новом — незнакомом тебе самолёте, который предстоит испытать на прочность. Чтобы подчинить его собственной воле, ты должен быть строг, но при этом не злоупотреблять своей властью. Как и новую машину, дикого скакуна можно превратить в тупое покорное животное, лишить природной мощи и красоты, если злоупотребить шпорами и плетью. Но если ты вёл себя с животным как с равным тебе партнёром, то к вечеру вы с ним уже друзья. В багряных пляшущих отблесках костра дико косит конь на тебя круглым вишнёвым глазом, опасливо шевелит ноздрями и всё же осторожно, деликатно принимает мягкими губами из твоих рук сахар или хлебный мякиш в знак особого доверия…
Душа отдыхала в таких побегах от мира обычных людей. Привстанешь на полном скаку в стременах: только зелёный океан под копытами твоего скакуна и безбрежная синева над головой! Ветер свистит в ушах, как когда-то в открытых кокпитах[20] довоенных истребителей, рассекаемой волной шуршит внизу высокая степная трава. Голову дурманит от свежести ветра и пряного аромата напоенных солнцем трав. Жаль, что такие выезды бывали нечасто!
Многие из окружения Нефёдова с нотками плохо скрываемой зависти в голосе поздравляли Бориса. Быть любимчиком сына вождя — разве может быть более верное средство добиться в жизни всего, о чём только можно мечтать?! Но обратной стороной такой удачи была обязанность принимать участие не только в делах важных и отрадных для души, но также и во всех кутежах своего патрона, фактически жить его жизнью. Вместе с Василием Сталиным Борис стал вхож в высший свет московской богемы и партийной элиты. В их компании часто бывали первые красавицы Москвы. Некоторые из этих дам предпринимали попытки закрутить роман с любимчиком Сталина-младшего.
С того времени, как Ольга ушла от него, Борис стал регулярно появляться на службе в сильном похмелье и даже навеселе, чего ранее никогда себе не позволял. Он вполне осознавал, что вошёл в крутое пике, грозящее жизненной катастрофой.
С большим трудом Нефёдову удалось уговорить жену дать ему ещё один шанс. И вот теперь было неясно, что с ней…
Борис взглянул в иллюминатор. «Дуглас» шёл на посадку…
Глава 8
После прилёта из Сочи в Москву беглому курортнику не удалось сразу же отправиться на поиски Ольги. Увидеться и поговорить с могущественным шефом тоже не вышло. Прежде Бориса двое суток продержали, словно под домашним арестом, в расположенном в черте аэродрома генеральском коттедже. Правда, обходились с ним действительно по-генеральски. Офицеры из личной охраны командующего развлекали Нефёдова игрой в бильярд, вечером из города привозили какой-нибудь фильм, и солдат- киномеханик крутил его прямо в столовой, превращаемой на время сеанса в уютный кинозал на несколько персон. Кормили «арестанта» тоже как в ресторане.
Только вся это роскошь Нефёдова лишь раздражала. Все мысли Бориса крутились лишь вокруг одного: как бы улизнуть из-под опеки предупредительных сторожей в город, чтобы поскорее выяснить судьбу Ольги. В первую же ночь он по водосточной трубе спустился из окна своей комнаты, расположенной на втором этаже дома, в сад и… лицом к лицу встретился с охранниками. Проинструктированные своим хозяином, они знали, чего ожидать от своего предприимчивого гостя. С шутками да прибаутками весёлые абреки водворили «парашютиста» обратно в «золотую клетку» и до утра пили с Нефёдовым вино, не спуская с него глаз.
Тем не менее в эту же ночь Борис предпринял ещё одну отчаянную попытку сбежать. Он отпросился в туалет. Один из охранников пошёл с ним и даже встал за спиной Нефёдова, когда тот подошёл к писсуару. Расстегивая штаны, Борис как бы случайно выронил из кармана ключи от своей коммунальной комнаты. Неспешно, с демонстративной ленцой нагнулся за ними и вдруг стремительным движением попытался схватить конвоира за ноги пониже колен, рассчитывая рывком на себя опрокинуть противника на землю. Но бывший офицер-смершевец, казалось, только этого ждал. Словно мангуст, охранник мгновенно разорвал дистанцию, прыжком отскочив на несколько метров. Впрочем, покушение на себя он воспринял с поразительным благодушием:
— Ай-ай, дорогой! Как нехорошо! Пьёшь с нами вино, ешь хлеб, а сам кинжал за спиной точишь. Некрасиво…
— Извини, генацвале, погорячился. Только мне позарез в город надо. Понимаешь, друг — с женой у меня беда приключилась.
— Знаю, дорогой, знаю. Вот молодой Хозяин приедет — обязательно поможет. Один в городе ты всё равно только дров наломаешь. В этом деле очень серьёзные люди замешаны. Мы тебя тут для твоей же пользы пасём. Потерпи ещё немного, Хозяин, как освободится от дел, сразу приедет…
Василий появился только через двое суток. Он подъехал к гостевому домику в открытом армейском «виллисе». Сам сидел за рулём. За джипом следовал кортеж из машины охраны, зелёного аэродромного автобуса и нескольких крытых грузовиков.
— Садись, — коротко бросил генерал Нефёдову. Ехали молча. Лишь однажды, удивлённо покосившись на синяки и ссадины, оставшиеся на лице Нефёдова после тёплого общения с сочинской милицией, Сталин поинтересовался:
— Где это тебя так ласково принимали?
— В санатории, — невозмутимо пояснил Борис, шумно, с наслаждением втягивая носом утреннюю прохладу. — У них это называется «массаж морды». Говорят: последнее новшество в курортологии и косметологии.
— Хм, всё хорохоришься! — хохотнул Сталин. — Значит, яйца не всмятку. Молодец! Мне сейчас крутой парень нужен, а не расклеившийся нытик.
Они подъехали к огромному бомбардировщику «Ту-4». Все четыре его мотора работали, издавая низкий вибрирующий сип, который вскоре перешёл в оглушительный рёв. Перед самолётом выстроился экипаж из двенадцати человек во главе с гвардии майором. Перед взлётом экипаж получал от своего командира последний инструктаж, следовавший за проверкой личного снаряжения и парашютов.
При появлении командующего майор чеканным шагом подошёл к джипу и, стараясь перекричать мотор, доложил генералу о готовности к взлёту. Выслушав рапорт, Василий огорошил лётчика новой вводной:
— Задание вам отменяю. Приказываю садиться в автобус и ехать отдыхать.
В это время из грузовиков уже выпрыгивали солдаты. Дробно гремя коваными подошвами сапог по бетонным плитам, рота автоматчиков стремительно брала бомбардировщик в кольцо оцепления.
Вместо экипажа в кабину «Ту-4» по опущенной из люка лесенке-трапу взобрались Сталин с Нефёдовым.
— Здесь нас никакая сволочь не подслушает, — заговорщицки подмигнул Борису генерал, когда они разместились в креслах первого и второго пилотов. Грохот двигателей, который снаружи с большим трудом позволял разобрать слова человека па расстоянии всего двух шагов, внутри самолёта не мешал разговору.
Накануне Василий имел разговор с отцом. Иосиф Виссарионович был очень зол на сына. Берия снова подсунул Сталину-старшему отборный компромат на сына. Пожилого родителя очень раздражал роман сына со спортсменкой Капитолиной Васильевой, особенно после того, как Василий бросил и фактически оставил
