называется, в штатном режиме. А так местное начальство не на шутку перепугалось, что присутствующий на авиабазе Василий Сталин с них головы поснимает. Ведь все случилось прямо перед объективами репортерских фотокамер. Перетрусившим генералам уже мерещились скандальные заголовки в иностранных газетах. На аэродроме началась легкая паника. Первым делом присутствующих журналистов успокоили, что угрозы взрыва бомбового груза самолета нет, ибо взрыватели бомб не находятся во взведенном положении.
Оперативно подкативший к разбитой машине аэродромный автотягач тут же отволок ее подальше от глаз штатских наблюдателей. Санитарный же автомобиль к месту аварии вообще не подъехал, хотя при ударе самолета о землю штурман экипажа разбил голову о гироскопический прицел и сильно ушиб позвоночник, летчик тоже получил ранения. Но ни в коем случае нельзя было дать повод представителям зарубежной прессы раздуть данный эпизод. Журналистам объяснили, что ничего особенно страшного не произошло — экипаж не пострадал, а машина через несколько часов будет отремонтирована и продолжит выполнять задание. Раненых летчиков постарались незаметно запихнуть в подъехавшую «техничку». Тут же один из высокопоставленных членов приехавшей со Сталиным комиссии связался с авиабазой, откуда прибыла эскадрилья Ил-28, и приказал срочно прислать взамен разбитого бомбардировщика новый, предварительно сменив на нем номер на «184», чтобы к вечеру предъявить его журналистам как отремонтированный.
Эта авария практически не отразилась на ходе «авиашоу»: так как взлетно-посадочная полоса не пострадала, полеты не прекращались. Специальный офицер Главпура,[32] способный дать фору любому профессиональному конферансье, пояснял господам журналистам, указывая на проезжающий мимо них к старту очередной реактивный бомбардировщик: «Данная машина пилотируется гвардейским экипажем. В бомбоотсеке самолета находятся четыре пятисоткилограммовые фугасные бомбы ФАБ-500. Машина пойдет к целы и на высоте 10 000 метров со скоростью 900 километров в час. Бомбометание будет производиться с пологого пикирования с высоты 400–500 метров, что обеспечивает стопроцентное поражение цели».
В совсем не характерной для советского политработника манере оратор предлагал иностранным репортерам не стесняться и задавать интересующие их вопросы. Особо докладчик подчеркивал уникальную «дальбойность» новой машины, многократно повторяя впечатляющую цифру километража, покрываемого ею в ходе выполнения боевого задания. Таким образом Василий Сталин внушал миру миф о новом уникальном русском среднем бомбардировщике.
А перед этим для журналистов была проведена экскурсия к стоянкам бомбардировщиков, подготавливаемых техническим персоналом авиабазы к вылету. Главпуровский гид, казалось, ничего не собирался утаивать от любопытных репортеров, охотно рассказывал им об особенностях заправки самолетов, подвески бомб, заряжания их кормовых 23-миллиметровых пушек.
Когда очередная машина возвращалась с задания и заруливала на стоянку, экипаж бомбардировщика первым делом подходил к журналистам и отвечал на их вопросы. С хмурыми лицами, пряча глаза, должным образом проинструктированные летчики рассказывали о точно нанесенных ими ударах. Дышащие им в затылок особисты и политработники готовы были мгновенно поправить пилота, если он вдруг что-то забывал или начинал нести непозволительную отсебятину.
Для того чтобы репортеры могли оперативно передавать сводки о ходе операции в свои редакции, военные связисты из Москвы развернули на авиабазе пункт международной связи…
Фокус заключался в том, что не обладающие необходимой дальностью Ил-28 физически не могли долететь до района атаки (обладающий подходящей дальностью Ил-28Д, предназначенный для нанесения ядерных ударов, пока существовал только на чертежных досках в Ильюшенском КБ). Поэтому вскоре после взлета и набора высоты бомбардировщики разворачивались в обратную от границы сторону и шли на авиационный полигон, где сбрасывали свой смертоносный груз. В землю заколачивались сотни тысяч казенных рублей, но цена шоу мало волновала организатора грандиозной показухи. Главное, чтобы в придуманную им легенду поверили журналисты.
Реально же по цели работала только дальняя авиация. Идущие из Центральной России тяжелые бомбардировщики не садились на среднеазиатских аэродромах, ибо им требовались очень длинные взлетно-посадочные полосы.
Взлетающим в средней полосе России экипажам предстояло выйти на затерянную среди ледников и горных хребтов крошечную цель, что было значительно труднее, чем искать пресловутую иголку в стоге сена.
Мощным четырехмоторным самолетам порой едва удавалось справляться с властвующими здесь воздушными течениями, которые, словно щепку, могли подхватить многотонный бомбардировщик и океанским Гольфстримом оттащить его далеко в сторону от проложенного штурманом маршрута. Именно так «сдуло» почти на 100 километров головную машину с командиром гвардейского полка.
Вдобавок из-за каких-то геомагнитных аномалий прицельно-навигационное оборудование при подходе к району атаки начинало чудить, поэтому штурманы с большой погрешностью выводили машины на точку сброса.
После всех трудностей достигнув конечной точки пути, «стратеги» фактически вслепую вываливали свой груз с горизонтального полета, находясь на высоте 9000–10 000 метров. Ниже опускаться было опасно, ибо можно было влепиться в один из местных «пятитысячников». Горы внизу были затянуты облаками. Сама же цель находилась в непосредственной близости от «отметки 6729» — у подножия высочайшего пика афганского Гиндукуша. Да и многие здешние вершины достигали высоты шесть с половиной тысяч метров.
Сфотографировать же результаты бомбардировок не представлялось возможным. Сверху ущелье было плотно «запечатано» непроницаемым облачным покровом, скрыто пеленой тумана. Как только зоркий объектив авианаблюдателя пытался заглянуть внутрь этого «ящика Пандоры», на него одновременно обрушивались коварные порывистые горные ветра и оружейный свинец.
Не имея возможности снизиться для прицельного бомбометания, «дальники» швыряли свои подарки с высотного горизонтального полета. Но ковровые бомбардировки оказались крайне неэффективными. Тяжелые фугаски, созданные в середине сороковых для борьбы с германскими дредноутами, только сотрясали землю в нескольких километрах в стороне от резиденции Амир Шаха, поднимая в воздух тонны земли и горной породы. Много шума, но мало проку было и от противотанковых, а также сверхмощных бетонобойных бомб, предназначенных для уничтожения расположенных глубоко под землей бункеров. От такой войны хозяин этих мест только богател. Он и раньше использовал для добычи лазуритов взрывной метод, зато теперь мог сэкономить большие деньги на дорогом динамите. Расходящиеся от эпицентра очередной бомбардировки ударные волны вызывали в радиусе десятков километров камнепады и сходы лавин, делая окружающие горные перевалы еще более труднодоступными для войск противника.
Когда же экипажи бомбардировщиков пытались снизиться, это проводило к трагическим последствиям. К моменту когда Борис появился на командном пункте, уже стало известно о том, что один Ту-4, прибывший из Сещи, столкнулся с горой, когда его пилоты попытались опуститься пониже для более прицельного бомбометания.
Василий Сталин лично вел переговоры по дальней радиосвязи с работающими экипажами. Судя по многочисленным упоминаемым позывным, сейчас над «точкой» было довольно тесно: «я полсотни пятый, отработал, иду на базу», «докладываю: четыреста шестой вышел на боевой курс, следом за мной на эшелоне четыреста восьмой и триста пятнадцатый…». Самолеты накатывали на цель волнами. Место отбомбившихся машин тут же занимали вновь подходящие борта.
Были задействованы такие силы, что дно злополучного ущелья давно уже должно было напоминать безжизненный лунный ландшафт. Но подтверждения этому до сих пор не было…
Штаб все время пытался организовать эффективную авиаразведку в районе операции, но что-то там у них не ладилось. Обстановка на командном пункте накалялась с каждой минутой. Пилоты ударных машин бодро рапортовали об уничтожении осиного гнезда, но победные реляции тут же опровергались наземным
