печки.
Вадим сел, оглядывая домик. Куча книг. Кой-какая мебель. Всё старое. Часть осталась от прежних хозяев. Стол меж окон, за печью, кровать за шторой. Торшер в углу. Тюль на окнах.
— Хорошо у тебя, тихо, уютно… — улыбался слегка он.
— Тихо…, - повторила Ольга, — до того тихо, выть иногда хочется… — скривила она губы, взглянув на дождь за окном. Села у окна.
В печи загудело. Вадим молчал.
— Чай будешь? — спросила тихо.
— Снова чай? — усмехнулся он.
— Коньяка у меня нет, — склонила голову, подняв брови, — есть водка, даже пол бутылки…, водку будешь?
Вадим повернул голову медленно.
— Ты что, водку пьёшь? — спросил с недоверием.
— Это с восьмого марта осталось, — поднялась она бесшумно, — мы пили втроём, я, Катя и Люся…
— Нет…, не буду… — дёрнул он щекой.
— Тогда чай?
— Чай! — мотнул головой.
Ольга скрылась на кухне. Загремела железом. Вадим вытащил бумажник. Открыл. Всё мокрое. Сегодняшняя зарплата. Отделил от пачки не гладя, покрутил головой, положил на край стола. Снова сунул в карман. Вздохнул. Огляделся не торопясь. За окнами шумел дождь. Открыл дверцу, подкинул оставшиеся дрова. Оставил так. От одежды пошёл пар.
Ольга вошла повеселевшая. Стянула в узел волосы, держала в каждой руке по чашке. Подошла к столу, лицо изменилось сразу.
— Это что?.. — спросила натянуто — скупо.
— Где? — повернулся он, — а, деньги…
— Сколько?..
Вадим поёжился о её голоса.
— Не знаю… — выдавил растерянно.
Чашки стукнули о стол, он вздрогнул чуть.
— Это за ночь, или за целую неделю…
— Ты что?.. — поморщился он, соображая.
— Уходи…
— Оль, ты что!!! — впился он в неё взглядом.
Она медленно повернула голову, жалость и усмешка в лице… Вздёрнулась губа, голос хрипнул чуть:
— Ты тоже… И ты тоже… Такой же… — Как железом о стекло, выговорила с дрожью.
Запылала старая рана.
— Оль… Ты не поняла!.. Я хотел… — приподнимался он со стула, — я не успел только!..
— Проваливай! — надрывно крикнула она по-звериному.
Закрыла лицо руками. Вадим вскочил, как на пружине. Расставив руки, замер…
— Что же… Что же это?.. — всхлипывала она тонко, — ну, почему снова?.. — вскрикнула в слезах.
Он стоял, раскрыв глаза, не мог сообразить, шевельнуться.
— Оль, ты что? Ты что подумала?! — наморщил лоб, отвернул чуть голову.
Она не сдерживала себя, всхлипывала громко, хватая ртом воздух.
— Я хотел, я купить хотел, что-нибудь!.. Подарок хотел! Только!.. Не успел ничего… Бегом всё… Некогда с Антоном!
Понимаешь, я думал, чего!? Но, некогда…
Он шагнул навстречу, взял её за плечи. Нет… Будто окаменели, застыли.
— Я только сегодня… Деньги получил! Понимаешь? — отошёл он на шаг, ещё пытаясь что-то доказать, — вот смотри!
Вытащил бумажник, взял в руку, потряс перед собой.
— Видишь!? Только сегодня!.. Я хотел подарок, какой-нибудь! Честно!..
Сквозь слёзы она смутно видела его руку с пачкой денег. Он говорил что-то, говорил… Память — как вспышка вернула мгновенно назад.
Тоже считал деньги, выдавая рабочим… Глаза сощурены, сальная улыбка. «А это — тебе!» — провёл пальцем быстро, как по карточной колоде. Хрустнули бумажки. А сейчас…
Ревела не останавливаясь, повернувшись к нему лицом. Вадим морщась, говорил что-то, не соображала уже, прыгали бумажки перед самым носом. Вспыхнуло внутри!.. Прокатилось горячей волной по телу. Сильно ударила рукой…
Бумажки полетели веером по комнате. Закружились в воздухе переворачиваясь. Опустилась на стул рядом… Закрыла лицо… Завыла громко…
Он стоял с приподнятыми руками, облизывал сухие губы. Наклонился над ней, как над разбитой вазой.
— Не веришь… Не веришь, да… — тихо выдавил, тряся мелко головой.
— Ты что думаешь?.. Я пришёл… Ты так да?.. Так подумала? А я!.. — он замолчал вдруг.
Наклонился резко. Быстро стал собирать бумажки дрожащими руками, ползая вокруг по полу. Ольга затихла, оторвала ладони от лица.
— Так да! — шептал он страшно, бросая взгляды беспрестанно на открытую топочную дверцу.
— Ты… Так!.. — забегал по комнате, собирая последние бумажки.
Догадка мелькнула сразу. Она вскочила. Смотрела на него вытаращенными глазами, закрыв ладонями рот.
— Ты что! Чокнутый?.. — шагнула навстречу.
— Совсем чокнутый! Да? — крикнула ему в лицо.
— Совсем чокнутый… — заревела снова, не пряча глаз.
— Совсем… — уже пропищала слезливо трясущимися губами, схватив его за руки.
Увидела… Бледное лицо. Непроницаемые, как у слепого глаза. Рука похолодела. Деньги рухнули к ногам.
Она всё смотрела, всхлипывала, попискивая, тряся мелко губой… Вадим вздохнул глубоко. Раз, другой… Ольга подняла руку. Сунула в рот палец, кусая молча.
— Ты чего, а?.. — тряхнула она его рукой.
— Ты чего, а? — слёзно запищала.
Он медленно, как робот, повёл головой, ища стул. Протянул руку. Она схватила его обеими руками, лихорадочно соображая, чего делать.
— Сядь! Ты сядь! Вот! — дёрнула к себе стулик.
Вадим сделал шаг. Опустился на край стула. Глаза смотрели невидяще. Тело трясло.
— Ты сядь, — всё твердила она, — я сейчас…
Побежала в кухню. Сзади — скрип, поехавшего стула. Чуть остановилась, побежала снова не оглядываясь.
Вадим сидел на полу, спиной к печи. Глаза закрыты. Лицо белое. Пальцы упёрты в пол. От ваты у носа, он вздрогнул, заперебирал руками, упёрся головой в печь. Открыл глаза — близко её лицо. Водит ватой по вискам, размазывает слёзы и всхлипывает, стоя на коленях.
— Всё, всё… — слабо выговорил он.
— Ты что это, а? — чуть дрогнули губы в улыбке.
Стояла на коленях рядом, шмыгая носом, растирала по щекам слёзы. Потёрла себе виски. Улыбнулась вкрадчиво.
— Ну что ты, а? — одним дыханьем выговорила она.
— Нормально… — с трудом разлепил он рот, изобразил улыбку.
