соскочил с места.
— Ты куда?
— Клапана закрыть забыл!
— Чего?
— Клапана на окошках, Ань! — выскочил он наружу.
Аня не увидела даже — почувствовала, как стало темнее с одного края. Со второго, через сетчатое маленькое окошечко виднелась серая, ровная гладь неба. Послышался новый шум, не похожий на шум ветра. Это капли дождя барабанили по листьям миллионами голосов, приближаясь и расширяясь по округе.
— Андрюш! Ты где?..
Закрылось второе окошечко. По крыше палатки застучало. Будто на барабан высыпали горох тоненькой струйкой.
— Быстрей! — крикнула она, сжав ладони в кулачки. — Ты где? — напрягла слух.
Распахнув полы палатки, он быстро забрался внутрь, застегнув молнию и заправил ремешки на всякий случай. Вытер мокрое лицо, искал её глаза в полумраке.
— Темно как… — жалобно пропищала она.
— Лучше темно, чем сыро! — усмехнулся он коротко.
— Ты намок уже, да?
— Ещё не успел… — посмеялся он опять.
Барабанная дробь превратилась в сплошной низкий гул. Где-то раскатился гром, потонувший в сплошном шуме дождя. Анька съёжилась вся, поджав руки и ноги. Он сидел рядом, часто дыша и озираясь по сторонам. Она подняла глаза вверх, на обвисшие половинки крыши, потрогала пальцем натянутую ткань.
— Не надёжная крыша… — сказала без улыбки.
— Ничего! К осени — надёжная будет! — подсел он ближе.
— Ты уверен?
— Уверен. — Твёрдо сказал он. — Мужики сказали. Им — весь посёлок до зимы надо сделать. Домики все одинаковые. Они говорят — теперь с закрытыми глазами сделаем. Всё рассчитано. Они то знают уже… Первый посёлок — тоже к осени сделали, помнишь?
— Не знаю, я не видела… — сиротливо ответила она.
— А я видел! И сам буду чего делать, по вечерам, что бы быстрей!
— Хорошо бы… — наконец улыбнулась.
Он не видел, почувствовал эту улыбку.
«Хорошо бы…» — эхом отдалось у него в голове, — значит уже ждёт, надеяться на него, хочет быть рядом. Тут. На этом месте! Мечтает, может…
Почувствовал, изнутри ощутил какую-то ответственность, первый раз, не за себя — за другого. За неё. Без которой — уже не мыслил ничего в будущем. И появился смысл. — Сделать всё хорошо вокруг, не дом только… Чтоб ей нравилось, чтоб красиво было и интересно. Всё мыслимое сделать! И может, пока не мыслимое! И она будет радоваться. А значит и он. Ему нравилось, когда она радуется.
А сейчас вот сидит, сжалась в комочек, водит глазами по краям палатки. Странно, нету ведь света! А лицо видно чуть, и глаза… Странно…
Новый раскат грома прервал его мысли.
— Ой! — вырвалось у неё.
— Не бойся… — приблизился вплотную он.
Дождь шёл сильный. Вода тоннами падала отвесной стеной с неба по всей округе. Шум мешал говорить, мешал думать. Хотелось просто сидеть, слушать и ждать. Ему хотелось пошутить или поговорить о чём-нибудь весёлом, чтоб не боялась она. Но ничего на ум не приходило сейчас. Гул за палаткой то ослабевал вроде, то становился сильнее. Наверное ветер загибал струи дождя. Качалась масса воды над головой.
— А не промокнет? — закатила она вверх зрачки.
— Не должна. На то она и палатка!
— Как… Дало! У меня чуть сердце не выскочило!
Он усмехнулся.
— Ты чего, Ань? У тебя что, и сердце есть?
Анька приподнялась на колени, повернула к нему голову резко.
— Ну… Ты… — прошипела с обидой.
Смотрела на него некоторое время, не шевелясь. Потом вдруг схватила его руку, и засунув за полу куртки приложила к груди, не отводя глаз.
— Ну?.. Или нет?..
— Чего-то… — пролепетал он.
— Нету, да? — прижала она его руку второй ладонью.
Молчала выжидательно. Над головой треснуло раскатом, со звоном и гулом прокатилось эхом. Будто разломилось небо надвое. Аня взвизгнула и наклонила к нему голову. Оба рухнули в угол палатки. Она привстав, привалилась к нему на грудь, прижала голову к его лицу. Теперь и без руки он чувствовал, как клокотало внутри сердце. Оба молчали не шевелясь.
— А молния не ударит? — спросила она шёпотом, не поднимая головы.
— Уже ударила… — улыбался он невидимо.
Она усмехнулась одним дыханием.
— Забыл… Спасибо за подарок… Я… Я сначала убежать хотел…
— Зря. Я ведь подумала, как сказать… — улыбалась она. — Деньги в кармане у меня. Отдай сразу. Сейчас… Достану сейчас…
— Подожди… Потом… — замолчал он.
Аня уткнулась лицом в его лицо.
— Не уходи… Мне тоже… Без тебя плохо… — тихо выговорил он.
— Значит не соврала… — улыбнулась она.
— Чего… Кому?
— Я маме сказала это, то, что ты сейчас. Будто, ты говорил уже.
Он размышлял. Шевельнулся чуть, придерживая её рукой, что б не скатилась.
— А я говорил… Только не вслух… Ты не слышала.
— Значит слышала…
Неожиданно запиликал телефон.
— Мамка! — улыбнулась она, осторожно приподнимаясь.
— Да? Да… Нормально… Тут… В палатке… Да нет… Сухо, нет. Не промокли, нет… Тут тепло! И дрова есть… Внутри тут… Кончится, костёр разведём… Нет мам, не надо, не звони! Сами… Да? Хорошо! Сейчас скажу! Ладно мам… Ага… — усмехнулась она, убирая телефон.
— Маринка с Юркой переедут! Согласились! Сказали — ничего домик! Да им любой… Лишь бы самим! — усмехнулась она.
Он тоже улыбался, представляя, что мать теперь успокоится, и у Ольги деньги будут, чтобы строить. Им — в первую очередь. Обязательно надо. И долг отдать Антону. И всё равно не хватит. Что этот домик ихний, стоит? Да ещё в деревне!..
— Долго ещё, как ты думаешь? — водила она глазами вокруг, присев у его ног.
— Нет, скоро кончится.
— Откуда знаешь?
— Ветер. Если ветер — быстро пронесёт…
— Да? А ты что развалился тут? — положила она руки на колени.
— Ань, а когда домик построим, переедешь?
— С ума сошёл… — сразу ответила.
Выдохнул опустив плечи, смотря на неё.
— А чего? — ухмылялся он.
