компанию. У большинства сотрудников рабочий день подходил к концу, а дежурной бригаде предстояло работать до утра. Но это обстоятельство, похоже, ничуть не смущало празднующих. Не понравилось доктору Полозову и настроение начальника. Чем больше звучало ободряющих слов в адрес молодого отца, тем мрачнее становилось лицо заведующего.
– Ну, ребята, вы даёте! – реплика сорвала бренчащий перезвон бутылок. Врач заглянул в конверт. – Это ж даже на коляску хватит с гаком!
– Теперь тебе трудиться и трудиться, – вдруг оживился заведующий. – Без отгулов и выходных. Отцовство – дело непростое.
– Материальное придёт, – перебил Всеволод Полозов, приподнимаясь. – А я предлагаю выпить за то, что всегда сопутствует человеку. За то, что является великим богатством каждого: за родителей. Нет будущего у того, кто не помнит прошлого. Память предков, вставшая за спиной с рождения, сопровождает человека на жизненном пути. Хранит от невзгод, дарит мудрость и духовную силу. Отец, помни корни свои и научи сына нести эту память по долгой дороге жизни.
Над столом повисла тишина. До притуплённого алкоголем сознания присутствующих медленно доходил смысл прозвучавших слов.
– Всеволод Васильевич, – выдохнул молодой хирург, – вы прям… как… Я это навсегда запомню. Как здорово сказано! Спасибо, Всеволод Васильевич!
Он залпом осушил стопку. Остальные последовали его примеру, и посыпались разрозненные хвалебные реплики в адрес автора неординарного тоста. Заведующий метнул недобрый взгляд на дежуранта. Доктор Полозов ощутил холодок, коснувшийся правого плеча, и осторожно посмотрел в сторону начальника. Над ним висела вязкая чёрная плёнка. Тур напрягся, готовый ухватить незваного призрачного гостя и скомкать в кулаке, однако в следующую секунду понял, что потусторонних субъектов поблизости нет. Тьму и мёрзлость источал дух человека, зажатого в тиски зависти и бессмысленной злобы на весь неустроенный для его персоны мир.
Затрещал телефонный аппарат.
– Хирургическое! – весело крикнула в трубку врач, сидящая ближе других к телефону.
Выслушав сообщение, женщина изменилась в лице.
– Из приёмного нам везут, – проговорила она и тревожно посмотрела на старшего дежуранта.
Всеволод Полозов поднялся.
– Встречу.
– Огнестрельное проникающее брюшной полости, – медленно продолжила невольный диспетчер.
Члены дежурной бригады нерешительно принялись вставать из-за стола.
Доктор Полозов невозмутимо кивнул и направился к дверям.
– Я не разрешаю вам оперировать! – вдруг выкрикнул заведующий.
Сотрудники отделения растерянно застыли на своих местах.
– По какой причине? – спокойно осведомился хирург.
– Вы пьяны, Полозов.
– Один и тот же процесс не для всех заканчивается одинаковым результатом.
Он вышел в коридор и уверенно зашагал в предоперационную.
Положение было более чем неприятным, Всеволод Полозов это прекрасно понимал. Однако тратить драгоценные минуты на споры с начальником не собирался. Равно как не стал утруждать себя анализом причин беспечного поведения бригады за праздничным столом.
Грохнула дверь ординаторской, и по коридору прокатилась сбивчивая дробь быстрых шагов.
– Полозов!
Он вынужден был остановиться. Заведующий нагнал его в рекреации.
– Я не позволю вам!..
– Прекратите, – оборвал хирург. – Вы прекрасно видите, что я трезв.
– Если вы переступите порог операционной, я немедленно звоню начмеду! Вас вышибут из больницы завтра же!
– Завтра и обсудим. А сейчас я должен быть с пациентом. Вы радеете за отделение, не так ли? Уверяю вас, репутация его не пострадает.
Помощник хирурга, анестезиолог, Лидочка и вторая медсестра приблизились к доктору Полозову, невозмутимому, как скала, и к взбешённому заведующему, пританцовывающему от возбуждения.
– Коллеги, – врач обратился к членам своей бригады, – я прошу вас готовиться к операции.
Приближаясь к дверям, за которыми мерцали синие кварцевые лампы, он слышал за спиной тишину. В сознании осела горькая мысль: придётся работать в одиночку. Это было не ново для доктора Полозова. Многолетний опыт операций в домашних условиях научил его успешно выполнять функции всех сотрудников бригады – от медсестры до реаниматолога. И всё же тяжёлая капля задела сердце. Бригада. Коллектив. С каждым шагом он удалялся от них безвозвратно, как будто опять уходил в Переход. Оставлял позади людей, яркие лица и открытые души которых вдруг рассмотрел сквозь туманную завесу безразличия, ещё недавно плотно висящую перед глазами.
«Ты не спасёшь его. Он уйдёт за мной», – холодный кровавый взгляд мелькнул в темноте.
– Я не отпущу без боя человеческую жизнь.
«Он мразь! Он подставил меня, и он умрёт. Ты не вытащишь его, док».
– Ты знаешь, кто я?
Кровавый след на стене зашипел.
«Здесь знают всё. Но ты один. Ты не победишь в этом бою. Не будь дураком, док. Отступи сейчас, пока не взял в руки скальпель. Мразь подохнет, а ты отмоешься. Я даже помогу тебе отмыться. Я не хочу тебе зла. Мне нужен он».
Тур неопределённо усмехнулся, а сам подумал, что призрачный мститель мыслит логично. Если он возьмётся оперировать один и проиграет, шумных последствий не избежать. Заведующий не преминет свалить прокол отделения на одного «пьяного» дежуранта. Если хирург отступит перед операционной, дело кончится общебольничным скандалом. И тогда он подставит под удар всю бригаду, но в первую очередь руководителя отделения, допустившего пьянку на рабочем месте. Это последнее недальновидный молодой начальник ещё не понимает.
«Ты видишь, как паршиво складываются обстоятельства?»
– Сгинь. Я не продам человеческую жизнь за личное благополучие.
Всеволод Полозов толкнул перед собой двери, и синий кварцевый свет упал к его ногам.
И вдруг позади, в коридоре, стукнули об пол звонкие тапочки медсестры Лиды. Загудели половицы под тяжёлой поступью рослого анестезиолога, и эхом откликнулись шаги другого врача. Доктор Полозов замер на мгновение. В груди жарко воспрянуло сердце. А над руками, охватив пальцы, кисти и предплечья, вспыхнул призрак солнечного огня, как салют преодолевшим порог неуверенности и страха.
День двадцать второй
Ворон бросил смятую травину, и река проворно унесла стебелёк в журчащие просторы.
– Повезло фирмачу! А твоей бригаде и подавно.
Тур откинулся на прибрежный песок.
– Мы делали общее дело. Они стойко выдержали восьмичасовую операцию. После праздничной выпивки это было непросто.
– Догадываюсь. Но знаешь, опять и опять удивляюсь твоему профессиональному упрямству. Ты прекрасно видел, что у мужика шансы остаться в живых были близки к нулю. Зачем ты полез, да ещё и без перчаток? Ты же фактически просто прикрыл задницу своего придурошного заведующего.
– Мы спасли человека, Ворон. Не важно, кто он: мразь, гений, пьяница или президент. Он живой человек. А про зава я думал меньше всего. Кстати, он сам всё испортил. Сгоряча позвонил начмеду.
Ворон повернулся к близнецу.
– И что? – на лице расписалось нескрываемое любопытство.
