гимнасию. Это было на другой стороне агоры, и вся толпа кинулась туда, чтобы занять место поудобнее. Все знали — сейчас начнутся поединки сильнейших. И десять лучших получат в награду женихов.
Не знали это лишь те, кто был в повозке. Но как только толпа подошла к гимнасию, Сириск понял — их не убьют. И еще они поняли по шуткам и вниманию со всех сторон, что они и есть женихи.
— А что, я бы от такой невесты не отказался, — Тимон подморгнул Сириску, глядя на проходящую амазонку. Она была одета в легкий полупрозрачный хитон. Пышную золотую гриву волос ее украшал венок из роз. Она, проходя мимо, взглянула на Тимона и слегка повела головой. Его товарищи одобрительно загудели, а Тимон понял: получить бы только свободу.
Повозка медленно, уже без процессии, поехала в ту сторону, куда устремилась толпа. И уже многие амазонки, сверкая своей красотой из-под коротких хитонов, шли рядом, и их взгляды говорили красноречивее всяких слов.
Праздник подходил к концу. Пленники целый день находились на нещадно палящем солнце и уже перестали следить за поединками. Женщин было так много… Их уже не бодрили прелести полуобнаженных ареянок. Они сидели на дне повозки и только изредка, когда рычание очередной пары в борьбе усиливалось, поднимали головы.
Метание диска, стрельба из лука, метание копья, бой на мечах, борьба в тяжелом вооружении, борьба без вооружения. Большинство поединков были отчаянны, по-бульдожьи жестоки и утомительно длинны. И все же, к концу дня из сотен осталось только девять победительниц. Десятую, по закону Ипполиты, назначала царица. Она могла одарить этим любую ойропату. Но все знали: у Агнессы подросла дочь, ей семнадцать лет и царице нужна внучка.
Закончилась первая часть праздника. Девять победительниц не спеша подошли к повозке. Они жадно осмотрели мужчин и прошли мимо. В храме их ждали служительницы. Ритуал подготовки к свадьбе был впереди, и они знали, что им предстоит еще купанье, умащение, одевание и речь Верховной. И только после этого они выберут женихов.
Повозка, скрипя колесами, покатилась по плитам площади в сторону бассейна. Женихов тоже ждало купанье, отдых, и только вечером им предстояло быть выбранными.
Теперь им стало ясно, что их не убьют и впереди, возможно, было спасенье.
КРЫЛЬЯ КИПРИДЫ
Они стояли вдоль стены храма, одетые, чистые, как юные богини, увенчанные венками из алых роз. Толпы поблизости не было, но многие издали наблюдали, как девять победительниц, словно девять розовых лилий, поплыли по зеленой траве, слегка золотистой и алой от лучей закатного солнца.
Волосы их тоже были увиты розами, они, словно по волшебству, превратились в нежных и смиренных девушек. И это было так не похоже на то, что было днем. Только одна из них, несмотря на свадебное убранство, все же не могла скрыть свои мощные ноги и широкие плечи и, когда шла, нелепо поводила ими, как это делают атлеты, выходя на поединок. Победительницы встали напротив храма и их хорошо было видно.
Вскоре вышла из храма Верховная в сопровождении служительниц. Грянули и смолкли кимвалы. Верховная уже подняла было руки для молитвы, как среди служительниц пронесся ропот: «Гелика… где Гелика?.. Гелики нет!»
Верховная присмотрелась внимательно, и руки ее застыли, простертые к небесам. Невест было только девять, не было Гелики — дочери Агнессы, царицы.
А значит, нельзя было начинать ритуал избрания женихов. Еще мгновение — и Верховная взорвется проклятиями! Такого еще не бывало! Ее руки, уставшие от напряжения, стали уже опускаться вниз, как все услышали грохот копыт, и на площадь вылетела всадница.
— Гелика! — пронеслось как вздох облегчения. Девушка, подскакав на белом жеребце к строю невест, как лучик золотистого света спорхнула с лошади. И, подбежав, встала первой, рядом с самой мощной и мускулистой ойропатой Агриппой.
— О, всемогущий Зевс! — пронеслось в закатном небе. — О, Диана — покровительница любви! И ты, Арей — прародитель! И ты, святая матерь Ипполита! Будьте же благосклонны к нашим дочерям! Пусть эта ночь родит священный огонь продолжения жизни! Пусть свершатся все заветы Ипполиты! И пусть будут нерушимы наши новые законы, рожденные здесь, на Доросе, нами — непримиримыми! Ибо только тайна и верность заветам позволяют нам жить! Да будет так! Да падет проклятье на тех, кто их нарушит!
Из храма вышли две девушки. Они вынесли золотой кратер и поднесли его жрице. Она зачерпнула из него небольшим канфаром вино и пролила его на алтарь.
Опять пропели кимвалы. Невесты, начиная с Гелики, медленно пошли к жрице. За Геликой шла та, огромная, и Сириск заметил, как она сильно, но незаметно, ударила Гелику в спину, когда та чуть замешкалась, поправляя венок. Глаза у Гелики напряглись от боли, но она тут же, не оборачиваясь, улыбнулась и, подойдя к Верховной, протянула вперед обе руки.
— Да помогут нам боги! — произнесла Верховная и подала девушке канфар с вином.
— Слава богам! — ответила Гелика и, слегка отлив вино, выпила до дна.
— Да помогут боги тебе, Агриппа! — сказала Верховная и ласково улыбнулась ей. В ответ на эти слова Агриппа, как показалось Сириску, только зло улыбнулась. Он хорошо запомнил эту презрительную улыбку еще там, у стены, в пыли, когда Агриппа сильнее всех била его бичом.
Когда последняя ойропата выпила вино и получила благословение Верховной, жрица повернулась в сторону женихов. Ойропаты ждали ее слов. Чуть помедлив, она изрекла:
— Да помогут вам боги!
Девушки сначала рванулись, но, как только увидели близко глаза мужчин, слегка смутились.
Гелика шла первой и так получилось, что она остановилась напротив Сириска. Он тут же узнал ее. Ну конечно. Это была та самая, которая стояла рядом с царицей и держала ее за руку. Гелика! Сириск заглянул ей в глаза и увидел там…
Как бы случайно поведя плечами, Агриппа слегка оттолкнула Гелику, и взяла Сириска за руку. Это было знаком. Уже никто не сможет забрать его. Она повернулась грудью к уже собравшейся толпе и, высоко подняв свободную руку, издала воинственный клич «Ий-я!» Крик был так силен и ужасен, что некоторые женихи, уже выбранные, отшатнулись. Агриппа повернулась к Сириску и увидела — Гелика держала его за другую руку. Агриппа, возмущенная, потянула Сириска на себя.
В это время все услышали конский топот. Это подъехала Агнесса. Она, возбужденная скачкой, осадила жеребца и, тут же оценив, что происходит, раньше, чем в спор вступила Верховная, спросила:
— Кто был первым, ойропаты?
— Гелика… Гелика, — пронеслось со всех сторон.
— Отпусти руку, Агриппа. — Агнесса чуть наехала на нее грудью жеребца и, посмотрев на Верховную, положила руку на рукоять меча.
— Пусть будет так, — через силу произнесла Верховная.
Девушки уже ни о чем не думая, кроме любви, разбегались от храма. Словно розовые бутончики, исчезали они в священной роще. Гелика, как только Агриппа отпустила руку, тоже повлекла Сириска за собой. Их быстрый шаг вскоре перешел на бег, и они долго еще мелькали в последних лучах заходящего солнца.
Агнесса, не без волнения следила за дочкой до тех пор, пока она не мелькнула в последний раз между деревьями.
И сразу же глаза Агриппы, ненавидящие и сумасшедшие, заставили ее чуть привстать. Они молчали. Все ждали. Наконец Агнесса произнесла:
— Боги не любят, Агриппа, непослушание. — Агнесса повернулась в сторону Верховной, ожидая подтверждения.
— Боги не любят… — эти слова Верховной заставили Агнессу улыбнуться, но… — боги не любят несправедливость, — закончила Верховная. И ясно было, что несправедливым она считает поступок
