— Поспать бы часок, — просит Вася.
Марья склонилась над сыном:
— Господи, не дай пропасть несмышленышу. Не гневайся за его слова грешные…
Глава, в которой рассказывается, как герой повести собирался бежать в чичаговскую экспедицию, про таинственный «музеум»
Все чаще и чаще разглядывает Зуев ломоносовскую карту полярных стран.
…Марсельный ветер толкает паруса фрегатов.
…Дорожные повозки переваливают ухабы на избитых российских трактах. Малыми муравьями ползут люди по шару земли на судах, лошадях, пеше, чтобы всюду открыть сокрытые тайности. Карта, если прислушаться, таит в себе неведомый зов, наполнена шумом морских волн, норд-остом, свистящим в реях, иноверческими речениями, ревом лавы из огнедышащих гор.
…Степан Крашенинников шагает по Камчатке. Обнаруживает горячие ключи — кости в них отогревал. Вулканы — пешком их обошел. Пожил в земляных юртах камчадалов. Распознал все их обычаи. Камчадалы — вот потеха! — пуще смерти остерегаются молний. Думают, это духи кидают из юрт горящие головешки. Гром же, по их представлению, происходит оттого, что бог Кут швыряет наземь свой бубен.
…Канин Нос. Кто бывал там? Астрономы в телескопы на звезды смотрят, планеты в ночезрительные трубы ловят, а северная землица сокрыта от глаз. Вот бы ступить на нее! Обойти всю вдоль и поперек, обрисовать на ландкарте…
Лицедей и шутник Коля Крашенинников после того урока географии донимает Зуева забавным стихом:
Ему бы только посмеяться!
— Сбегай да погляди, — огрызается Вася.
— А лоцию составь — сбегаю.
— Лоцию?
Вася с вельможным видом приказывает подать чистый лист бумаги.
— Сей момент, — включается в игру Крашенинников. — С гербовой печатью или простую-с?
Тонким грифелем Вася набрасывает на листе ноздреватый нос, похожий на «мадамов». Пририсовывает к безглазой личине кудрявый протасовский парик, усики с кренделями.
— Вот и лоция! — Зуев вскакивает на скамью, развевает над собой сдернутую простыню. — Поднять паруса!..
Мишенька, Коля и Фридрих с торжественными физиономиями несут Зуева по коридору. Школяры из других классов скачут вслед, улюлюкают, беснуются, кружатся в дикарских плясках.
— О, Канин Нос, ответь нам, несносный: целый ты нос или только полносный?
Навстречу — «мадама». Жмется к стене, гневно трясет тростью на разбушевавшуюся ораву.
— Что за проказы?
— На Канин Нос идем…
— Нос? Какой нос? Постафф-фте скамью на сф-фое место!
В эти начальные дни 1766 года в Архангельске готовилась морская экспедиция в северные широты под водительством капитана Чичагова. Поход был задуман Ломоносовым, который безвременно скончался в прошлом году.
Три корабля на предмет «обретения северо-восточного пути» отправлялись на Грумант. Смелая мысль Михаила Васильевича, говорил Румовский, ныне поставлена под паруса трех фрегатов: «Чичагова», «Панова», «Бабаева».
— А ведь небось на фрегатах и юнги потребны? — спросил Вася товарища по келье.
— Без юнги — как же? — сказал Мишенька Головин. — Ежели на барже — там можно без юнги, а на фрегате другое дело…
Юнга! Легкий, как перышко, чтобы взлететь на мачты. А разве он не легок, не проворен? Юнга! Проницательный, чтобы по компасу высмотреть, где какая страна. Вот он, компас!
К Чичагову! Рассерчают гимназические начальники. Но что, однако, скажут, когда вернется с описанием Каниного Носа.
…Коля Крашенинников подошел к Зуеву:
— Не бежать ли собираешься? Головин рассказывал: по ночам карту разглядываешь.
— Не разболтаешь?
— На мне креста, что ли, нет?
— Тогда слушай. Решил податься к Чичагову.
— Юнгой?
— Ага!
— Так у них же три фрегата?
— Ага!
— И мне местечко найдется, как думаешь?
— Нешто не найдется!
— А возьмут?
— На что у меня ломоносовская карта? Сам Михаил Васильевич велел заполнить при случае. Вот и случай.
— А до Архангельска как доберемся?
— От рыбных рядов пустые обозы туда ходят. Я уж разузнал…
Ранним февральским утром, до побудки, мальчики покинули Троицкое подворье. Обозчик, мужик лет пятидесяти, завернутый в овчинный тулуп, сторговался за два рубля взять их с собой. Накрыл сеном, меховой шубой, пахнущей треской.
Сухая солома лезла в ноздри; поскрипывали по свежему снежку полозья. Вася нащупал руку товарища.
— Ты чего?
— Теплее так.
— А боишься все же?
— Боязно немного.
— А что отец с матерью подумают?
— Напишу им письмецо с первой станции.
Лошади быстро домчали сани к северной подставе. Послышался окрик часового;
— Кто таков?
— Да рыбой промышлял, солдатик.
— В санях что?
— Мануфактура. Пороху купил. Детям угощеньице.
Под шубу залезла холодная, цепкая, ищущая рука. Солдат раскидал сено. На Васю уставился
