у тебя на службе? Двухгрошевая, берешь на дым? Может двери пройду, а ты дернешь веревку, и я — в колодезь, рыбу ловить? А может и сам туда за твоими выческами полезу и не вылезу ни-ко-гда, а лягавые изведут всю команду! (В этот миг вся в земле из дыры Гришки Склоки голова в-ы-р-о-с-л-а!) А! Опять из углов по твоим черным космам студнявые мякиши лезут! За ними монахи, ксендзы звенят кадилом, кладут во гроб! Вон моя голова по стружкам шатается! Н-не хочу, убегу, у-у… Сотни раз в сутки тебе снится свобода! А то еще соколом на волю! Сонька-граф, вот я тебя ущипну вот этой рукой, вот этим бревном по щекам, по переносице, чтоб сгинула… у-у-у, будь проклята, искрошу!.. — Сонька Мерседес, захохотав в ловкости бритья взмахнула граненым маникюром — и язык хулителя хлопнулся на пол! Пифон засвистел: — бис! бис! прелестно! дайте мне земляники! — Сонькин муж в животе змеи прочавкал: — Ага, наш! наш! шам попалша! Эй, рашгони тошку-печаль, Будешь ты помнить про крашную шаль! — Каин сонькину бритву сгреб, полоснул, — туп дуб — плеча не сечет, не режет! Остолбенел… Сонька — пфырк: — Имейте в виду — отставила ножку — моя бритва в ходу лишь при о-с-о-б-е-н-н-о-м взмахе — патент! Нужна многократная практика! А еще удается фартовым алмазникам и скрипачам! Помню — своего мил-дружка искрошила я в щепы, как селедку! Его ладанка тут повсегда на груди жабой жжет чешет чесоткою! Огнем в глазах шарики белые кожей гусиной… Сто Каинов отдала бы за один его хохоток! Такто-с, фактос! Я — несчастная суфлера! — и подобрав ноздрю,
