том, что бой еще не закончен.
– Габриэлла, дорогая, мы тут немного побеседовали с твоим графом, – вырвал ее из оцепенения голос Розалинды. – Входи и присоединяйся к нам, милая. Гюнтер сейчас принесет чай.
Твоим графом! Габриэлла почувствовала, что краснеет. Девушка кожей ощущала пристальный взгляд матери. Розалинда явно оценивала ее поведение, и Габриэлла поняла, что испытательный срок еще не закончен. Устроившись в кресле, она подумала, что будет нелишним проводить Питера томным взглядом, пока тот идет к своему месту, а заодно воспользоваться возможностью полюбоваться его безупречной осанкой и плавной, уверенной походкой. Габриэлла пыталась увидеть его глазами матери, и увиденное вызывало у нее вздох облегчения. Питер Сент-Джеймс был совершенен в земном, пугающе плотском смысле.
Поймав себя на этой мысли, Габриэлла испуганно заморгала, стараясь избавиться от наваждения, но тут заметила, что граф тоже разглядывает ее с откровенным любопытством. В приличном обществе подобное поведение расценили бы как публичное оскорбление. Зардевшись еще пуще, девушка отвернулась и разозлилась на себя. Сейчас не время корчить благовоспитанную недотрогу. В конце концов граф пришел сюда затем, чтобы предложить свои услуги в качестве… любовника. Так какого же поведения от него нужно ожидать?
Заметив, что щеки девушки порозовели, а ресницы, затрепетав, смущенно опустились, Питер почувствовал, что его негодование рассеялось как утренний туман. Теперь он знал, что привело его в этот дом. Габриэлла! Она была прекрасна, восхитительна… Он скользнул глазами по округлым плечам, пышному бюсту, и тонкой талии, мысленно срывая пышные оборки и раскрывая соблазнительные изгибы под ними. Черт, да она вполне распустившийся цветок, нежный и ароматный.
Гюнтер закончил сервировать стол, и Розалинда, взявшись сама разливать гостям чай, приступила к светской беседе. Темой ее она выбрала приближающееся лето.
– Обычно мы скрываемся от жары на побережье, – нарочито небрежно начала она. – Но герцог все еще на сафари, и я решила остаться пока в городе. Да и Габриэлле следует получше познакомиться с Лондоном. А вы, ваша светлость, покидаете город на лето?
– Я еще не решил, – ответил Питер, с благодарной улыбкой принимая чашку чая. – У меня есть поместье в Сассексе, это недалеко от побережья, и я люблю там бывать. Морской бриз в июльскую жару – что может быть лучше, – мечтательно проговорил он, но перехватив испуганный взгляд Габриэллы, быстро добавил: – Впрочем, нынешним летом я думаю остаться в Лондоне. Лето в городе тоже имеет свои… э… преимущества.
Габриэлла уткнулась в свою чашку, гадая, заметила мать ее маневр или нет. Убедив себя, что все в порядке, она подняла лицо и на всякий случай растянула губы в улыбке, которая должна была означать: я- влюблена-и-очень-счастлива.
– Alors[6], ваша светлость, вы нисколько не пострадали от вчерашней потасовки и даже извлекли из нее кое-какую выгоду для себя. А? – лукаво заметила Женевьева. – Вы вели себя как настоящий рыцарь.
– Потасовки? – чашка Питера застряла на полпути ко рту. Габриэлла сделала страшные глаза, но ничего не могла ему подсказать. Эх, надо было договориться заранее.
– Ну как же, вы так ловко отделали этих мерзавцев, – вставила простодушная Клементина. – Их следовало бы засадить за решетку, вот что. Именно так поступают с подобными негодяями у нас в Йорке.
– За решетку, – убитым голосом повторил Питер, уже ровным счетом ничего не понимая.
Габриэлла решила, что пришла ее очередь спасать положение.
– Не смущайтесь, граф, – с обворожительной улыбкой проворковала она. – Я все-все рассказала маме. И то, как вы бросились мне на помощь и вырвали из лап тех отвратительных типов, которые пытались затащить меня в свою карету, и то, как любезны вы были потом.
– Ах, да, парни в карете, – после опасно долгой паузы, наконец, произнес он. – Уже стемнело, и к тому же пошел дождь, так что я не разглядел их лиц.
– Кто бы мог подумать, что вы, граф, способны, забыв обо всем, бороться спасать одинокую девушку, – ядовито промурлыкала Ариадна, вызвав своим замечанием сдавленные смешки у остальных дам.
– И как великодушно с вашей стороны было отвезти нашу Габби в ресторан, – добавила Женевьева.
– А кстати, – вставила Розалинда, – я не помню, чтобы Габриэлла упоминала его название, – она предложила ему поднос с пирожными. – Я интересуюсь этим лишь потому, что она, кажется, оставила там свои туфли.
– О, разве я не сказала? – воскликнула Габриэлла. – Это был…
– «Монмартр», мадам, – закончил за нее граф, прежде чем девушка успела ляпнуть какую-нибудь глупость.
Габриэлла испуганно посмотрела на него, а затем, догадавшись, в чем дело, нежно улыбнулась. Милый, милый Питер Сент-Джеймс! Ну, конечно же, он не хочет, чтобы Розалинда узнала о том, что ресторан, в котором они были, призван утолять аппетиты, не имеющие ничего общего с едой.
– А что касается туфель, то я…
– Потеряла их на улице во время драки, – уверенно завершил Сэндборн.
Его самонадеянность встревожила Габриэллу. Ведь они только что находились на грани провала. Она покачала головой, надеясь, что дамы примут это движение за недовольство тем, что ее все время перебивают.
– «Монмартр», – задумчиво проговорила Розалинда. – Я хорошо знаю этот ресторан. Кому еще чаю?
Когда чашки были наполнены вновь, разговор благополучно перешел на другую тему.
Питер облегченно вздохнул и позволил себе немного расслабиться. Он понял, что худшее уже позади. Возможно, Розалинда Леко и не поверила их истории, но во всяком случае она решила держать свои
