Группа экспертов переглянулась.
– Красивый дьявол, – начала Клементина. – Ходячее искушение да и только. Грех, так и ждущий совершения, – тоскливое вожделение, застывшее в ее глазах, ясно говорило, что она не против того, чтобы этот грех совершился с ней.
– Боже, Клементина-а, – презрительно протянула Ариадна. – Неужели ты готова уступить первому встречному?
– Во-первых, граф не первый встречный, – вздернула подбородок добродушная провинциалка. – А во- вторых, уступчивость – часть моего очарования.
– Мужчины; развратнее, чем Сэндборн, , нет в Лондоне, – заявила Ариадна, пронзая Клементину суровым взглядом. – Самодовольный, высокомерный самец, который никогда и ни в чем не знал отказа. Мне хорошо знаком этот тип. Такие люди предпочитают только брать, ничего не давая взамен. Он разобьет сердце нашей Габриэллы, да еще и посмеется над этим.
Розалинда принялась заламывать руки.
– Non, non[7], – успокаивающе воскликнула Женевьева. – Скорее всего у графа действительно было много женщин, но он никогда не любил. В этом я абсолютно уверена. А уж если такой мужчина полюбит… – она пожала плечами. – Кто знает, что сделает из него любовь?
– Ах, единственное, в чем уверена я, так это в том, что он сложен как породистый жеребец, и двигается, как пантера, – вздохнула Клементина. – Он сумеет согреть постель любых размеров в студеную зимнюю ночь.
– Сумеет согреть постель? Гм, Клементина, ты стареешь, – проворчала Ариадна. – Да, он необуздан, как мартовский заяц, богат, как Крез, и к тому же красив, словно Купидон, а все эти качества, собранные в одном человеке, представляют собой взрывоопасную смесь. Женщина, которая его полюбит, обречена на погибель. И мне наплевать на то, что от его поцелуев улетаешь на небеса… он этого просто не стоит.
– А-а, но ты видела, как блестели глазки La petite[8], – Женевьева погрозила ей пальцем. – Габриэлла наверняка думает иначе, и мы не можем не считаться с ее чувствами.
– В этом деле чувства Габриэллы стоят на последнем месте, – отчеканила Розалинда. – Девчонка еще слишком молода и неопытна, чтобы решать самой. Я – мать и должна позаботиться о будущем своей дочери.
Розалинда закружила по комнате, рассеянно пиная свой изящный шелковый шлейф на каждом повороте. Между ее бровями залегли две суровые складки.
– Нет, Сэндборн меня не устраивает, – произнесла она после довольно продолжительной паузы. – Я хочу, чтобы любовником Габриэллы стал человек, в котором я буду уверена на все сто процентов. И вовсе не обязательно ему быть таким красавчиком, – она помолчала. – А как вам эта умилительная белиберда, которую они сочинили? Я о том, что он якобы спас Габби.
– Ты этому не веришь? – искренне удивилась Ариадна. – Но что же, по-твоему, произошло на самом деле?
– Откуда мне знать, – Розалинда устало махнула рукой. – Все что угодно, по только не то, что они рассказали. – Она представила, как граф обнимает Габриэллу, и морщинки на ее лице стали еще глубже. – Ну как я могу поверить в эту нелепую историю, если вчера мою дочь тошнило от простого поцелуя, а сегодня она жаждет сделать этого лорда Скандалборна своим любовником?
– Но ты же не можешь вот так просто взять и отказать ему от дома? – с тайной надеждой спросила Клементина. – Он титулован, богат, занимает видное положение в свете…
– И к тому же первый джентльмен, на которого благосклонно посмотрела наша упрямица Габриэлла. Ты можешь ручаться за то, что он не станет последним? – Женевьева неопределенно махнула рукой. – Подумайте, mes amies[9], и о том, как прелестно они смотрятся вместе.
Женщины немедленно воссоздали в памяти эту идиллическую картинку. Стройная изящная Габриэлла и высокий мужественный граф, с трудом обуздывающий прикосновение к ней. Что и говорить, вместе они смотрелись просто восхитительно: свет и тьма, сила и уязвимость, нежный соблазн и опасная притягательность. Но главное – молодые люди не отрывали друг от друга глаз.
– Да, – смягчилась Ариадна. – Вместе они выглядят как Адонис и Афродита.
– Он смотрел на нее так, словно она сделана из сахара, – мечтательно качнула головой Клементина. – А Сэндборн, судя по всему, очень любит сладкое.
– В его глазах я увидела жажду и вожделение. А она… Он зажег искорку в нашей Габби, разбудил ее, если можно так выразиться, – добавила Женевьева.
– Ну, вижу, толку от вас немного, – строго оборвала их Розалинда. Затем подошла к чайному столику и, взяв чашку, из которой пил граф, посмотрела на нее со свирепой решимостью.
– И все-таки я не верю ни ей, ни ему, – пробормотала она. – Эта резкая перемена чувств, внезапная влюбленность… Нет, Габриэлла определенно хитрит, а о графе я уж и не говорю, – Розалинда снова взглянула на чашку, которая в данный момент олицетворяла Питера Сент-Джеймса и прошипела: – Значит, вы без ума от моей дочери, граф Сэндборн? Ну, что ж, посмотрим, удастся ли вам убедить, в этом и меня.
На следующий день Питер был на пороге особняка Леко ровно в три часа пополудни. Гюнтер немедленно проводил его в гостиную, где граф обнаружил Розалинду, восседающую на диване среди атласных подушек и тепличных цветов. Одну.
– Я вижу, вы пунктуальны, лорд Сэндборн, – проговорила она, приподнимая бровь.
Язвительно поданное замечание ясно говорило о том, что его кандидатура все еще находится на рассмотрении.
– Ну, какой же мужчина станет медлить, когда речь идет о Габриэлле, – парировал он.
– Согласна с вами, – Розалинда улыбнулась, но глаза ее по-прежнему оставались холодны. – Однако
