Предупреждаю, ты не выйдешь отсюда, пока я ее не разыщу!
Она была так близко, что он мог вдыхать аромат ее духов. Розы. Опять розы! Питер немного ослабил хватку, но не выпустил ее рук. Впрочем, Габриэлле это и не было нужно, соединенными ладонями она провела по планке жилета, и тот распахнулся будто бы сам собой. Исследовав маленький карманчик в поисках гипотетической книги, Габриэлла легонько пощекотала мужа и ощутила, как напряглись все его мускулы.
– М-м, а ты не глуп, Питер Сэндборн, – проворковала она. – Хорошо спрятал свое сокровище. Отдашь добровольно или мне продолжать искать?
Тело его молило: ищи, ищи!
Зачем тебе книга правил? – хрипло выдавил он, борясь с возбуждением.
– Я хочу ее сжечь, – она легко освободила руки и скользнула вниз к бедрам, делая вид, что не прекращает поиски. – Я хочу, чтобы между нами не существовало никаких правил, кроме тех, которые мы придумаем вместе. Больше никаких правил! Питер был готов подписаться под этим воззванием. Габриэлла ловко развязала его галстук, расстегнула рубашку и прижалась грудью к его груди. Она ждала большего и жаждала почувствовать тяжесть его тела на своем.
– Ты ведь хочешь меня, Питер, да? Столь откровенное приглашение к блаженству невозможно было отвергнуть.
– Да, Габриэлла, да!
Их губы слились в поцелуе, и все обиды и беды отошли на второй план, а потом и вовсе перестали существовать. Он исследовал ее рот, наслаждаясь мягким сопротивлением, от которого покалывало язык. Он гладил ее кожу, боготворя малейшие изгибы ее восхитительной фигуры, и упивался теплом и податливостью тела.
– Сними… свой наряд, – шепотом попросил он и быстро скинул с себя рубашку.
– Она, словно загипнотизированная властностью его голоса, молча повиновалась. Габриэлла ждала его, пылая от страсти и готовая взорваться от малейшего прикосновения.
Она, обнаженная, лежала у его ног, и все же что-то было не так. Внезапно Питер осознал, что его смущает. Парик! Он стянул его и освободил волосы Габриэллы, туго стянутые на затылке. Они рассыпались вокруг головы, будто солнечные лучи.
Несколько бесконечно долгих мгновений он любовался своей женой, затем подхватил ее на руки и понес в спальню. Уложив Габриэллу на кровать, Питер вдруг рассмеялся.
– А где, скажи на милость, ты взяла такую дурацкую одежду?
– У… подруги, – пробормотала она, притягивая его к себе. – Ты ведь понял, какую роль я сегодня играю?
– Даже не догадываюсь, – признался он.
– Сегодня я Клеопатра, королева Нила, – она застыла и прошептала: – А ты Юлий Цезарь.
– Цезарь и Клеопатра, – усмехнулся он. – Так вот откуда эта безумная идея завернуться в ковер.
– Ты сама придумала, или кто-то подсказал? Впрочем, сможешь не отвечать: я и так знаю, чьи это штучки. Он захватил ртом ее сосок, и она застонала, обмирая от нахлынувшего вожделения.
– О-о, сделай так еще раз… да, да, вот так.
Габриэлла изогнулась и вскрикнула от удовольствия.
Когда первая волна жара схлынула, она вспомнила последние слова Питера и не на шутку перепугалась, значит, он все-таки подозревает заговор! Надо немедля рассеять его сомнения. Вот только как объяснить эту сумасбродную выходку?
– Ты, кстати, не прав, думая, что мне кто-то подсказал вырядиться Клеопатрой, – после недолгого размышления сказала она. – Просто я однажды видела такой сон.
– Сон? Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе снился я?
– Ты снишься мне каждую ночь.
– Надеюсь, это грешные сны? – он провел рукой по ее бедру, и тело Габриэллы тут же откликнулось на эту ласку.
– Это были восхитительные сны.
– Расскажи мне о них, – промурлыкал он, протянувшись на спину, потянул ее на себя.
Габриэлла ахнула, шокированная своим положением, и попыталась прикрыть грудь руками, но Питер не позволил ей этого сделать.
– Так что же мы делали во сне, а, Клеопатра?
– Ты разворачивал ковер и присоединялся ко мне, – почти простонала она, изнемогая под его взглядом.
– А потом?
– Потом мы занимались безумной, страстной любовью.
– Как? – шепнул он, языком прокладывая влажную дорожку к ложбинке между ее грудей.
– О, Питер, лучше я тебе это покажу.
Она припомнила все уроки Розалинды и продемонстрировала ему весьма смелый и еще более откровенный поцелуй.
– Дальше, – глаза его стали словно горящие угли.
