– Потом ты раздел меня и стал ласкать… здесь и вот здесь, – с придыханием прошептала она, направляя его руки и моля Бога, чтобы он не останавливался.
– А что было еще? – потребовал Питер. Габриэлла едва могла говорить, ее переполняло желание.
– Я… я не помню.
– Попробую освежить твою память, – шепнул он, целуя ее шею. – Потом ты легла на спину, – Питер легко перевернул ее и раздвинул коленом ноги девушки. – И я заставил тебя извиваться, трепетать и задыхаться от наслаждения.
Он прижался к ее пылающей сердцевине, Габриэлла выгнулась ему навстречу и они слились воедино. Теснее, тверже, быстрее… Они двигались в одном властном ритме, сгорая от возбуждения.
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя.
Они соприкасались свободно и полно, любя друг друга без ограничений. Они исследовали богатство любви, пока страсть, достигнув апогея, не прорвалась восхитительным освобождением.
– Интересные сны вам снятся, леди Сэндборн, – поддразнил Питер, ложась рядом. Впервые он видел Габриэллу такой бесстыдно обнаженной, такой первобытно женственной и такой чертовски соблазнительной. Он не отрывал от нее глаз. В их таинственной глубине светилось чувство удовлетворения, завершенности и любви.
– То, что происходит наяву, намного интереснее, лорд Сэндборн, – с лукавой улыбкой отозвалась она. – Все самое скандальное и волнующее неизменно связано с вами, безнравственный вы человек. Что же я скажу теперь своему мужу? Он грозился убить меня за измену.
– Скажи ему правду, – усмехнулся он ее шутке.
– Правду?
– Ну, конечно. Скажи, что мы работали над книгой.
– Какой книгой, любимый? – не поняла Габриэлла.
– Правил.
Когда смысл дошел до нее, она от души расхохоталась, а он добавил:
– И не забудь упомянуть о том, что между делом мы занимались любовью всю ночь напролет.
Проснувшись на следующее утро, Габриэлла никак не могла понять, где находится. Сидя на смятой постели и моргая, она пыталась сориентироваться в окружающей обстановке. Лишь когда взгляд ее упал на вдавленную подушку рядом, Габриэлла все вспомнила и томно потянулась.
Ночь вожделения и любви. Боже, как она счастлива! Свою одежду она обнаружила на полу и, кое-как натянув экзотический наряд, прошлепала босиком в соседнюю комнату.
Питер сидел за столом и просматривал какие-то бумаги.
– Доброе утро, – проворковала Габриэлла. Он поднялся и окинул ее быстрым взглядом, избегая смотреть в глаза.
– Уже оделась? Прекрасно, это сэкономит время. Питер снял с вешалки свой плащ и накинул его жене на плечи.
– Едем.
– Как? Почему? Мы же еще не завтракали, может быть, выпьем хотя бы по чашечке кофе?
– Позавтракаешь дома, – отрезал он и подтолкнул ее к дверям. Что происходит? Почему Питер ведет себя так, будто предыдущей ночи вовсе не существовало? С непроницаемым лицом он спустился по лестнице, буквально выволок ее на улицу и усадил в карету. Габриэлла пришла в отчаяние. Неужели они расстанутся, не сказав друг другу ни единого слова?
– Питер, пожалуйста, – взмолилась она и схватила его за руку. По его телу пробежала нервная дрожь, и Габриэлла знала, что ее вызвало.
Страх? Он боится оставаться с ней, боится самого себя…
Питер резко отстранился, захлопнул дверцу кареты и махнул Джеку. Экипаж тронулся и медленно покатил по улице, увозя Габриэллу от мужа, от счастья, от любви…
В особняке на Парк-Лейн с нетерпением ждали ее возвращения, надеясь, что вернется она не одна. Но надеждам Розалинды и Беатрис не суждено было сбыться.
– Мне нет нужды спрашивать, как все прошло: твое лицо говорит само за себя, – заметила Розалинда, пристально разглядывая дочь. – Он показал тебе радугу на небе, или вы всю ночь считали сияющие звезды? Расскажи мне, я хочу знать подробности.
– Как вы вульгарны, Розалинда, – поморщилась леди Беатрис. Разве недостаточно того, что они были вместе?
– Мне нет! Они увлекли Габриэллу в гостиную и приступили к расспросам.
– Ну, дорогая, что произошло? Почему я не вижу триумфа в твоих глазах?
– Ох, мама, я уже ничего не понимаю, – несчастно ответила Габриэлла. Это была дивная ночь, и Питер был таким нежным и ласковым… А утром, не сказав мне и двух слов, он вытолкал меня за дверь! – в голосе девушки звучала обида. Розалинда задумалась, а потом уверенно заявила:
– Утренние нервы, не обращай внимания. Просто Сэндборн слишком долго был холостяком и сейчас испытывает запоздалое сожаление, – она похлопала дочь по руке. – Уж поверь моему опыту, волноваться совершенно не о чем. Ты стала его возлюбленной и ничто и никто не сможет этого изменить.
