физический?), но имеющий некоторое образование. В меру поношенная спортивная куртка, приличный твидовый пиджак, расстегнутая у ворота темно-синяя рубашка – этот Эйден Хендерсон не такой уж простак. Наверное, он работал над своим имиджем долгие годы.
– Я в восторге от вашего дома, – сказал он, когда она вешала его куртку на вешалку.
– Как вы можете что-нибудь говорить, не осмотрев его? – спросила Джастин настороженно.
– Им можно восхищаться, и не осматривая его внутри, – рассмеялся он. – Снаружи он отлично сохранился. Много ли в округе осталось таких домов?
– Наверное, тысячи, – бросила она через плечо, ведя его в гостиную. – Или десятки тысяч.
– Вовсе нет. Обычно люди сносят наружную лестницу на первый этаж и делают вход прямо с улицы.
– Правда? Что ж, рада за них. Хотите чаю? – спросила она как можно суше.
– Это было бы здорово, спасибо, – ответил Хендерсон, идя за ней на кухню. – Боже мой!
– Да, – сказала Джастин, не сдержав улыбки. – У многих ли сохранилась та плита, которую установили сто лет назад?
– И даже тот же самый чайник.
– Нравится? – спросила она.
– Ужасно! Это что-то потрясающее – словно путешествуешь во времени. Рей Брэдбери наоборот. Можно? – спросил он, усаживаясь за кухонный стол.
Джастин ждала, когда закипит чайник, и краем глаза наблюдала за подрядчиком. Для Армани слишком американец, профессионально классифицировала она, для Ральфа Лорена резковат, для Кальвина Кляйна, безусловно, крупноват, Тимберленд любит авантюризм. Может, «Мэн»? Нет, там надо что-нибудь экстравагантное. Для чего бы он подошел? «Мальборо» – наверное. «Докерс»? Пожалуй. «Господи, ну он же не модель, – напомнила она себе, заваривая чай, – он подрядчик, хитрый, вероломный и изворотливый».
– Вы давно владеете этим домом? – спросил Эйден Хендерсон, кладя в чай сахар.
– Четыре года, – ответила Джастин, садясь за стол.
– А какие работы вы собираетесь произвести?
– Чем меньше, тем лучше. Я бы вообще тут ничего не трогала, но мне сказали, что кое-чем просто необходимо заняться.
– Вашему мужу тоже нравится все викторианское?
– К счастью, мне не надо советоваться с мужем по вопросам интерьера. Или чего-нибудь еще. Скажите, мистер Хендерсон, а одежду вам выбирает жена? – спросила она неожиданно для себя самой.
– Нет. Она ушла в лучший мир.
– Ох, простите… я не знала…
– Она не умерла, – поспешно добавил он. – Она ушла к парню, который все шьет себе на заказ. «Сулка». И «Данхилл», кажется.
– Понятно.
– Такова жизнь, – бодро сказал он. – Хорошо, что детей не было. У вас есть дети?
– Конечно, нет.
– Я не обидел вас своим вопросом?
– Теоретически – нет, но, поскольку я только что сказала, что не замужем, то, наверное, да.
– Я понял, что вы замужем. Про вас иначе и не скажешь. Если, конечно, вы не лесбиянка.
– Вышло так, что нет, но что это за вопрос? Вам что, нужна такого рода информация о людях, которые собираются нанять вас на работу?
– Мисс Лоринг, подрядчику надо рассказывать все. Иначе как он поймет, что именно вам нужно?
– Мне нужны тепло в доме и горячая вода, – ответила Джастин, не сдержав улыбки.
– Это я вам обещаю, – уверил он ее. – С этого надо начинать. Но вы, возможно, поймете, что хотите чего-нибудь еще.
– Ага! Теперь вы начнете уговаривать меня переделывать то, что я вовсе не собираюсь переделывать.
– Ни за что. Можем остановиться на отоплении и горячей воде, – серьезно сказал Эйден Хендерсон. – Я беру десять процентов за то, что договариваюсь об объеме работ, нанимаю хороших исполнителей и слежу за тем, что они делают. Работы у меня достаточно, и сюда я пришел по просьбе ваших друзей, которые считают, что вам нужен подрядчик. «Срочно нужен», – так они сказали. «Она в отчаянном положении, Эйден, пожалуйста, постарайтесь ей помочь».
– Где вы учились? – спросила вдруг Джастин, лишь бы не говорить о том, как необходимы ей его услуги.
– В университете Колорадо. Я из Денвера.
– Футбол? – саркастически хмыкнула она. Ковбой, поэтому и выглядит таким стопроцентным американцем.
– Нет. Легкая атлетика и бокс. И, естественно, лыжи.
