об обещании, данном Осерте, и неожиданно воскликнул:
– Нет зла! Нет зла!
В ответ на это несколько человек сорвались с настилов, кинулись в хижину, откуда стреляли. Другие, тыча пальцами, удивленно изучали людскую девушку на белой кобылице рядом с начальником гхалхалтаров.
С криками жители вывели из хижины старика с ожерельем из акульих клыков на шее. Он упирался и ругался, называя схвативших его предателями. Не обращая внимания, 'предатели' подвели его к Халхидорогу и заговорили наперебой. За время похода гхалхалтар успел чуть-чуть обучиться у Осерты людскому языку, но его скудных знаний не хватало: бойкая речь парзийцев слилась в неясный гомон. Потеряв надежду добраться до смысла слов, Халхидорог обратился к девушке:
– Что они говорят?
– Что не хотят зла, и что выстрел – не их вина. Старик выжил из ума.
Неудачливый стрелок бесновался, рвался из облепивших его рук и брыкался. Ожерелье на его груди оборвалось, и акульи клыки рассыпались по песку. Халхидорог ухмыльнулся: 'Люди явно желают выгородить свои шкуры жизнью несчастного полоумного деда'. Вслух же он сказал:
– Передай им, что мы не будем никого трогать, если они разместят нас на несколько дней и обеспечат продовольствием на месяц вперед.
Осерта перевела. Люди смолкли, и даже старик перестал сопротивляться, резко обессилев и обвиснув на руках державших его парзийцев. Очевидно, требования гхалхалтарского начальника показались людям не столь страшными. Вздох облегчения пронесся над настилами.
– Добродетельнейший, что прикажешь делать с этим? – спросил один из жителей, ткнув в старика.
Тот вновь оживился, зыркнул по лицам гхалхалтаров, ища в них снисхождения. Халхидорог примирительно махнул рукой:
– Отпустите.
Парзийцы стали расходиться по домам. Вслед за ними последовали нежданные гости. Низшие, которым не хватило места в деревне, расположились на настилах и на теплой, пригретой солнцем песчаной полосе.
Небольшой отряд Байдана был в пути уже несколько дней, и плодородные пригороды столицы остались позади. Степь тянулась насколько хватало глаз. Байдан приостановился, щурясь, вгляделся в линию горизонта. Она была размыта в желтоватом мареве, словно краска потекла с вылинявшего в жару неба на разгоряченную землю.
– Так когда Вседержитель пошлет нам встречу с неприятелем? – ехидно поинтересовался лучник Рупин.
– Думаю, скоро.
– Не разминуться бы, – вставила Китара. – Нас ведь могут обойти.
– В твоих устах сама мудрость, – наигранно восхитился Рупин. – Гхалхалтары боятся наших клинков как огня. Им лучше протащиться лишний день под иссушающим солнцем, чем встретиться с нами!
– Эх, чтоб Вседержитель выдрал твой скорый на пустые слова язык, – рыкнул Байдан.
Рупин усмехнулся, но замолчал. Предводитель отряда отер пот со лба и упорно двинулся вперед. Китара, не желая отставать от него, поспешила следом. Выдохнувшийся колдун и лучник потащились сзади. Рупин не мог долго молчать, а потому через минуту, подмигнув, уже обернулся к Тулбу:
– А Китара хороша.
Колдун удивленно оторвал глаза от земли, наткнулся взглядом на стройную, подтянутую фигуру воительницы впереди.
– Стан её походит на кипарис. Сзади она прекрасна, – полусерьезно продолжал лучник.
– Потому ты и плетешься со мной в хвосте?
– Ха, может и потому, – засмеялся Рупин. – А ты поистине умен, Тулб!
Китара недовольно обернулась:
– Что изрекают твои пустые уста?
– Ступай, ступай, – отмахнулся Рупин. – Не твое дело, женщина.
Посреди степи одинокий странник был хорошо заметен. Это был старик в вылинявшей на солнце, расстегнутой рубахе. Через грудь его была перетянута веревка, на которой сзади болтался бурдюк, очевидно, с водой. Старик нисколько не испугался воинственных героев, и, вместо того чтобы свернуть, двинулся прямо навстречу.
– Как тебе имя? – Выкрикнул Байдан.
Белая улыбка разрезала черное лицо старика. Герою показалось это странным: 'Чего он зубоскалит?'
– Откуда ты родом? – более воинственно повторил предводитель.
– Род мой исчез, как увядает трава в засуху. Я остался один.
– Куда держишь путь, оставшийся единственным в роду?
– На восток – от хамраковцев.
– А где привелось тебе жить до того, оставшийся единственным?
– Э, добрые воины, дома у меня нет. Я собрался и пошел. Вот все мое богатство, – старик потряс забулькавшим бурдюком.
– Невелико, – подал голос Рупин.
– Затвори свои уста, – оборвал его Байдан. – Ты, старый человек, скажи, знаешь ли, где гхалхалтары?
– О, то открыто лишь светлым очам Вседержителя. А что вам до хамраковцев?
– Бить идем, – погрозился Рупин.
– Э, мала сила ваша, как прутик против речного потока, – покачал головой старик.
– Сила не в числе, а в мастерстве.
– Добрые люди, вам мой совет: поверните, ибо разобьются умелые клинки ваши о воинство Хамрака. Более того, доходили до слуха моего вести, что есть промеж хамраковцев и такие, что каждый сотни стоит.
– Сотни червяков, – усмехнулся Рупин. – Я слышал, у них все войско из червяков неразумных и надо лишь Хамрака убить, чтоб колдовские чары рассеялись и войско по сторонам света расползлось.
– Как же вы надеетесь умертвить Хамрака, если он обрел бессмертие?
– А что, не слышал ли ты, старый человек, слов каких таинственных о зелье колдовском, посохе или мече, которым можно бессмертные чары разрушить? –
