– Гхалхалтары разбросались отрядами по степи, – заговорил неожиданно Байдан. – Сегодня встретились мы с отбившимися от войска тварями. Основные силы должны быть неподалеку. Ночью нет от них опасности. Не зная окрестностей, они не станут двигаться по темноте.
– Как будто ты хорошо знаешь степь, – фыркнул Рупин.
– Не перебивай, – назидательно проговорила Китара.
– Сама правота глаголит твоими устами. Мои уши не приемлют подобных обращений, – лучник поднялся и двинулся к койке.
Байдан посмотрел на него и резонно сказал:
– Завтра рано вставать. Надо будет выйти до того, как покажется над степью солнце и Хамрак нагрянет в деревню. Поэтому последуем единственному за сегодняшний день разумному поступку Рупина и ляжем спать.
– Спать, значит, спать, – молчаливый Тулб безропотно улегся на лавке.
– Пойду затворю дверь, – отозвалась Китара. – Вседержитель всемогущ, но лучше приготовиться к худшему.
Днем молчаливая, степь ожила к ночи. Шелест иссушенной горячим солнцем травы, стрекот насекомых просачивались сквозь тонкие стены хижины. Басовито рокотал храп Байдана.
Китара лежала, думая о предстоящем дне. Через несколько часов они двинутся в путь и встретятся с воинством Хамрака. Задача их не из легких: убить бессмертного некроманта. Воительница была уверена, что, оставшись без предводителя, гхалхалтары разбегутся или, по крайней мере, отступят. Ведь именно в Хамраке, Маге Ночи, заключено главное зло…
Китара услышала шорох, словно какое-то насекомое вдруг застрекотало не снаружи, а в доме. Звук затих. И повторился снова. Теперь воительница различила в нем осторожные шаги. Рука потянулась к кинжалу, и в это время Китара увидела выросшую над ней фигуру.
– Рупин?
В темноте блеснули глаза стоящего.
– Тише, – лучник сел в ногах воительницы.
Она поднялась.
– Что ты здесь делаешь? Почему не спишь?
– Такой же вопрос могу я задать и тебе.
– Бессовестный!
– Тише. Своими криками ты можешь вырвать остальных из сладких объятий целительного сна. А бедному Тулбу так нужен отдых.
– Хорошо, – Китара смягчила голос. – Что тебе нужно?
– Я запомнил, как заколола ты сегодня тварь. Твои движения понравились мне. Ты сражалась умело.
– Благодарю. Этому умению я посвятила всю жизнь. Это все?
– Нет. Ответь, разве никогда не хотелось тебе оказаться в объятиях мужчины? – Рупин приблизился к воительнице.
– Осторожнее.
В темноте мертвенной синевой сверкнуло лезвие кинжала.
– Придержи свой сквернословный язык, если не хочешь оказаться на месте той твари, – Китара повела клинком у самого горла лучника.
– Ты идеальная женщина! Ты всегда так горяча ночью?
– Смотри, не обожгись.
– Но-но, я ведь герой – меня кинжалом не запугаешь.
Китара в нерешительности посмотрела на улыбающегося Рупина, который и не думал отстраняться. За стеной шелестела на ветру трава и стрекотали насекомые. Его рука мягко, но властно обхватила её кисть, и пальцы безвольно разжались. Кинжал упал на пол, и его отзвон ещё не успел затихнуть, как раздался кашель. Тулб беспокойно заворочался во сне, закашлялся.
– Ступай, завтра предстоит сложное дело. Надо восстановить силы, а не успеет черепаха обползти вокруг этого дома, наступит рассвет.
Досадуя на некстати напомнившего о себе колдуна, Рупин медленно поднялся:
– А после 'сложного дела'?
– После поговорим, – Китара подняла и спрятала кинжал. – Ложись, а то расскажу Байдану.
– Герою не престало жаловаться, – беззвучно засмеялся лучник, удаляясь.
В хижине вновь стало тихо, только шелестела за стеной трава и стрекотали насекомые.
Было рано, и солнце ещё не встало. За ночь земля успела беззаботно растратить накопленное днем тепло, и даже в доме было нежарко. Халхидорог вытянул рубашку из вороха одежды, накинул её на плечи. Ткань была сыроватой, и по коже пробежал зыбкий холодок. Застегнувшись и заправившись, Халхидорог надел поверх кожаную куртку со стальными пластинами. Ею он заменил золотую кирасу, которая в Парзи была неудобна, так как быстро накалялась.
Одевшись, Халхидорог взглянул на спящую Осерту, улыбнулся и, стараясь не шуметь, вышел. Покрывало предрассветных сумерек лежало на земле, слабо колыхалось на воде. Ветра не было – день обещал быть жарким. Однако, несмотря на это, надо было выступать. Провизию они собрали, солдаты получили небольшую передышку, а войско Хамрака продолжало вгрызаться в сердцевину парзийского княжества и удаляться все дальше. Уходить было решено до восхода солнца, чтобы к полудню сделать уже большой переход и иметь возможность не идти по самой жаре.
Халхидорог прошел к настилам, где расположились несколько стражников-гхалхалтаров. Они обернулись навстречу предводителю, приподнялись.
– Будите своих. Через час чтобы все были в сборе.
Солдаты кивнули и разошлись по деревне. Халхидорог некоторое время ещё постоял перед большим, ласковым морем, бившимся об опоры настилов. Там, далеко-далеко за водной пустыней, лежит Южный континент, где нет войны и все хорошо…
Гхалхалтар отвернулся, направился назад к хижине, но потом изменил решение и побрел на площадь: 'Сначала построю корпус, а уж потом разбужу Осерту. Пусть поспит, все равно ничего интересного она не пропустит'.
Отряд встал рано. Жители ещё спали, и герои покинули деревню, не прощаясь. Китара хотела было оставить им в подарок свой кинжал, но потом решила, что, если его найдут гхалхалтары, это принесет только вред, и не стала.
Байдан как всегда был во главе, но теперь шел медленно, прислушиваясь, словно надеясь услышать в тишине успокоившейся под утро степи и в покое дремавшего неба размеренную поступь хамраковской армии. Не выдержав молчания, Рупин попытался заговорить, но Китара тут же зашипела на него, и он без спора смолк.
Они прошли несколько ледов, пока не очутились перед большим холмом, одиноко высящимся посреди степи. Герои приостановились: быть может, за ним ждут их полчища гхалхалтаров. Действовать надо было очень осторожно, и Байдан сказал:
– Я схожу и проверю окрестности.
– Нет, ты главный меж нами. Тебе нельзя, – вмешалась Китара. – Я сделаю это за тебя.
