Немногословные креолы вели свою маленькую флотилию по реке, делая кратковременные остановки. В такие моменты, креолы настоятельно советовали иезуитам не удаляться от плотов, ибо леса кишели не только безобидными пампасскими кошками и магеллановыми собаками, но и ягуарами.
Антонио предпочитал прогуливаться вдоль берега (креолы же готовили еду для иезуитов, для этого они возили на плотах котлы), наслаждаясь созерцанием зарослей камышей и раскинувшимися на воде кувшинками. Остальные иезуиты предавались различным занятиям: помогали креолам, проводили время в молитвах и чтении, размышляя о своём предназначении и миссии в Новом Свете. Де Торрес одобрял подобное время препровождение, поддерживая теологические и философские споры схоластиков, тем самым продолжая их обучение. От его цепкого взора также не ускользнуло, что Антонио предпочитает уединение. Хотя духовный коадъютор не подвергал сомнению способности своего ученика, всё же был вынужден сделать ему замечание, дабы тот старался принимать участие в дебатах, а не предаваться лишь своему излюбленному занятию рисованию и созерцанию природы. На что Антонио признался:
– Я хочу написать труд о флоре и фауне Нового Света, а для этого необходим обширный материал…
Поразмыслив, де Торрес пришёл к мнению, что Антонио правильно избрал ступень светского коадъютора, а отнюдь не духовного. Впрочем, де Торресу почему-то нравился Антонио… Возможно, он привлекал почтенного иезуита своей жаждой знаний.
Путешествие иезуитов по реке продолжалось в течение трёх недель, прежде чем они достигли бешеных каменных порогов, с которых с шумом ниспадала вода.
Иезуиты и креолы покинули свои плоты, вытащили их на сушу, перетащили, минуя пороги, и снова двинулись в путь. До крайней точки Парагвая, Япейю, оставалось два дня пути.
Эта редукция принадлежала ордену иезуитов, и путешественникам не терпелось посетить её, дабы набраться практического опыта и использовать его в дальнейшем при создании миссий.
В Япейю уже ожидали де Торреса и его «питомцев», ибо обмен информацией в ордене был налажен отменно. Альфонсо де Ривертес, провинциал[50] Парагвая, уполномоченный орденом, подготовился встретить вновь прибывших братьев. Провинциал в честь их прибытия решил устроить феерию.
Небольшая флотилия причалила к берегу. Не успели иезуиты во главе с де Торресом ступить на землю, как раздался страшный шум, словно неприятель грозил им внезапным нападением.
Вновь прибывшие монахи несколько растерялись… Вдруг они увидели два фрегата, движущихся по реке и симулирующих морскую баталию, обмениваясь пушечными выстрелами.
Ошарашенные иезуиты осенили себя крестным знамением, решив, что на территорию Парагвая вторглись португальцы.
В довершении морской баталии, приведшей гостей в смятение, на суше также разыгрались битва. Между собой сражались два эскадрона кавалерии (переодетые иезуиты в испанцев и местные гуарани в форме португальцев) и две пехотные роты.
Де Торрес не знал, как поступить: остаться на берегу, где идёт сражение? Или взойти на плоты и попытаться спастись бегством? Но вряд ли это удастся, ибо быстроходные фрегаты всё равно их настигнут.
Поразмыслив, он решил вручить свою судьбу и своих подопечных в руки Господа. Иезуиты сели на берегу и начали молиться, ибо иным способом не могли поддержать своих соотечественников, хоть и были обучены военному ремеслу. Креолы предпочли вернуться на плоты и укрыться в хижинах.
И вот раздался боевой клич индейцев. Битва чудесным образом прекратилась и к иезуитам, уже готовым проститься с жизнью, приблизилась празднично одетые индейцы. Старшие из них подхватили иезуитов под руки и увлекли в сторону редукции.
Толпа индейцев, окружившая иезуитов, проследовала через девственный лес. Гости достигли крепости, обнесённой высокой деревянной стеной (военная предосторожность в данных местах не была излишней), за которой виднелось несколько дозорных вышек. Миновав массивные ворота, их взорам открылась огромная площадь, осенённая зеленью пальм, и окруженная со всех четырёх сторон крытыми галереями, за которыми виднелись деревянные постройки. С противоположной стороны возвышался католический храм Успения Девы Марии, единственное каменное здание в здешних местах, к нему примыкала коллегия иезуитов.
Возле коллегии располагались: торговые лавки, арсенал, тюрьма, ремесленные мастерские, госпиталь и исправительный дом для женщин, совершивших незначительную провинность. Словом, все те государственные учреждения, свойственные любому развитому европейскому городу.
Напротив храма находилась канцелярия коррехидора, избираемого из числа гуарани. За ней – жилища индейцев, простые прямоугольные хижины, построенные из обожжённых кирпичей и покрытые камышом или тростником. Пока толпа индейцев бурно выражала свою радость, Антонио предпочёл покинуть шумное сборище и потихоньку ускользнуть, дабы воочию ознакомиться с условиями жизни индейцев.
В колледже под руководством профессора Хосе де Акосты он, как и другие студенты, тщательно изучил множество трудов, посвящённых Новому Свету. Они были написаны представителями различных орденов: францисканцев, августинцев, доминиканцев и, разумеется, иезуитов. Труды сильно разнились, монахи порой высказывались слишком смело и откровенно, как по поводу индейцев, так и по поводу испанских колонизаторов, зачастую своих соотечественников. Но их объединяла идея сохранения древней индейской культуры, богатой и разнообразной, а также выживания самого коренного населения. Ибо многие из них были уничтожены первыми конкистадорами, затем умерли от болезней в миссиях, редукциях, или просто покинули родные места и растворились в дебрях Амазонии. Тайная провинция инков Пайтити, сокрытая в девственных лесах Амазонии, будоражила воображение юных учеников…
Антонио видел, как к де Торресу приблизился важный пожилой иезуит в окружении небольшой свиты, состоявшей, как из монахов, так и доверенных гуарани. Судя по всему, это и был провинциал Альфонсо дель Ривертес. Пока иезуиты обменивались приветствиями, Монтойя успел заглянуть в одну из хижин.
Она представляла собой единое помещение, в котором проживало, как правило, многочисленное семейство гуарани, до пятнадцати человек. В данный момент всё взрослое население редукции встречало гостей, дома оставались лишь дети. Они копошились на земляном полу, с удивлением разглядывая непрошеного гостя. Рядом с ними лежали, сидели, прыгали многочисленные кошки и собаки. В углу копошились то ли крысы, то ли мыши, издавая отвратительное попискивание.
Один из ребятишек играл с водной свинкой, местным излюбленным домашним животным не только потому, что оно само по себе забавно и от природы наделено сообразительностью, но и потому, что его можно зажарить и съесть в любой момент.
Вскоре Антонио стало дурно от царившего в хижине смрада, и он поспешил покинуть её. Он присоединился к сотоварищам уже в храме Успения, никто не заметил его кратковременного отсутствия.
Убранство храма поразило Антонио. Оно было слишком ярким, не привычным для взора испанского католика. Притолоку украшала вычурная лепнина, раскрашенная в ярко-оранжевый цвет. Над входом в храм виднелось декоративное окно в обрамлении лепестков некоего экзотического цветка. Фрески, украшавшие стены храма, и вовсе привели молодых схоластиков и коадъюторов в полное замешательство, ибо изображали отцов-иезуитов в окружении индейцев. Всё эти картины повседневной жизни, выписанные яркими красками, наводили Антонио и его братье на мысль, что они попали отнюдь не в католический храм.
Алтарь являл собой не престол в привычном понимании христианина, а некое языческое сооружение, украшенное цветами, гирляндами, пальмовыми ветками. И повергал истинного католика в шок, ибо помимо распятия Христа и скульптуры Девы Марии (яркой и броской), его украшало изваяние Марии Магдалины, увидеть которое в традиционном испанском храме не представлялось возможным. И его присутствие здесь претило всем официальным католическим догмам. Но Парагвай находился далеко от Ватикана и провинциалу, придерживавшемуся орденскому воззрению на личность Марии Магдалины, можно было не опасаться праведного гнева понтифика. Что же касается доминиканцев, которые только искали момент, дабы скомпрометировать иезуитов, до Япейю они не добрались. И Альфонсо де Ривертес чувствовал себя на этой земле уверенно, если не сказать, вольготно. Ибо именно он вершил закон в парагвайских миссиях, принадлежавших ордену.
Иезуиты отличались от других монашеских орденов именно тем, что на всё имели своё, порой отличное
