ночь спускаться на берег. И на сей раз они решили поступить точно также.
Пока несколько братьев, отличавшиеся хозяйственной хваткой, хлопотали около походного котелка, готовя ужин, Антонио и Фернандо решили немного пройтись вдоль берега. Они не заметили, как удалились на изрядное расстояние.
Неожиданно сквозь сгущавшиеся сумерки, Антонио увидел очертания плота, прибитого течением к берегу.
– Что это?.. Смотри… – обратился он к Фернандо.
– Похоже на плот… И кажется на нём кто-то есть…
Иезуиты знали, что здешние места были дикими и гуарани не всегда отличались «гостеприимством» по отношению к колонистам и потому поспешили к плоту. Каково же было их удивление, когда они увидели на нём человека.
Он лежал поперёк плота, раскинув руки. Запёкшаяся кровь выделялась чёрными пятнами на его некогда белой рубашке.
– Господи Всевышний! – в один голос воскликнули молодые иезуиты и бросились на помощь к несчастному. Но, увы, тот был мёртв. Видимо, течение Параны бросало плот с бездыханным телом от берега к берегу не менее недели.
– Фернандо! Ты узнаёшь его? – с жаром вопрошал Монтойя.
Тот же несколько растерялся, затем осенил себя крестным знамением.
– Не могу поверить… Это же Блас Перес Валера, что преподавал в нашем колледже! Как он попал сюда?
– Вряд ли мы теперь об этом узнаем, – резонно заметил Антонио. – Надо обо всём сообщить духовному коадъютору, а утром похоронить несчастного.
Когда Антонио и Фернандо вернулись к сотоварищам и рассказали де Торресу об их ужасающей находке, тот немало удивился.
– Блас Валера! Здесь?! И вы говорите, он мёртв?.. – с чувством воскликнул он.
– Да, святой отец, увы, он мёртв… – подтвердил Фернандо.
Диего де Торрес задумался. До него доходили отдельные слухи о том, что Валера покинул Вальядолид и отправился в Кадис. Он также слышал, что на город напали англичане и сожгли прецепторию иезуитов. Блас Валера и ещё несколько монахов считались погибшими. И вот он здесь! Вернее, он мёртв… Что всё это значит?..
Мысли не давали Торресу покоя. Наконец он пришёл к выводу, что Блас Валера, вопреки решению ордена, сложил с себя духовный сан и как частное лицо отправился в Новый Свет, точнее – в Парагвай. Это открытие для Диего стало полной неожиданностью. Зная, Валеру ещё по Перу, он мог предположить, что тот организовал миссию в самом труднодоступном месте. Но кто же посмел убить его? Неужели индейцы?..
В этом Диего сильно сомневался. Успех миссионерства Валеры заключался в том, что индейцы чувствовали в нём свою кровь и доверяли его словам. Вряд ли они решились бы на убийство. Де Торрес пришёл к выводу, что Валера, вероятнее всего, организовал миссию в верхнем течении Параны, около границ с Бразилией, откуда постоянно устраивали набеги охотники за рабами. Диего был преисполнен уверенности, что бывший иезуит защищал свою миссию до конца.
Непонятно, правда, как он смертельно раненный добрался до плота. Возможно, кто-то из гуарани помог ему, надеясь спасти своего духовного наставника. Но это всего лишь догадки. Де Торрес понимал, что он, увы, никогда не узнает правды, и убийство бывшего иезуита останется безнаказанным.
На рассвете тело Бласа Валеры предали земле. Диего де Торрес прочитал надлежащую молитву. Молодые иезуиты во время похорон ощутили всю ответственность и опасность своей миссии. Романтизм и жажда познаний ушли на второй план. Они чётко осознали, что прибыли в дикий край, где никто их не ждёт, и они могут надеяться только на самих себя.
До отплытия корабля оставалось ещё пара часов. Иезуиты предавались размышлениям.
Для того, чтобы отвлечь своих братьев от тяжёлых мыслей, Диего де Торрес начал произносить наставление, описанное первым генералом ордена Игнатием Лойлой в духовных упражнениях:
– Человек сотворён для того, чтобы хвалить господа Бога своего, почитать Его и служить Ему, и через то спасти свою душу. Всё же остальное, обретающееся на земле, создано ради человека, для того, чтобы помочь ему достичь цели, ради которой он сотворён. Отсюда следует, что человек настолько должен пользоваться всем созданным, насколько оно помогает ему в достижении его цели, и насколько должен от него отказываться, насколько оно ему в этом мешает. Поэтому необходимо стать настолько бесстрастным ко всем творениям, насколько это дозволено нашей свободной воле и не возбранено ей; так, чтобы мы не жалели скорее здоровья, нежели болезни; богатства, нежели нищеты; почести, нежели унижения; жизни долгой, нежели короткой. И подобным образом во всех остальных вещах, желая и избирая единственно то, что нас лучше ведёт к цели, для которой мы созданы[97].
Молодые иезуиты со всем тщанием внимали словам духовного коадъютора…
Увы, ни они, ни Диего де Торрес не знали, что в миссии Сан-Мигель погибли их бывшие братья Педро де Аньяско и Хуан Гонсало де Руис. Монахи вместе с Бласом Валерой покинули Кадис и отправились проповедовать в Парагвай среди гуарани. К сожалению, их благородный порыв закончился печально: они были убиты Риккардо Мендосой и его головорезами.
Тем временем корабль «Viento de cola», принадлежавший Алонзо дель Гарсия, также стоял на якоре не далеко от берега приблизительно в пол-льё от ночёвки иезуитов.
Джованна, дуэньи и кормилица оставались на корабле под охраной отца, телохранителей-крелов и капитана, расположившись на ночлег. Остальная же команда спустилась на берег.
Матросы даже не подозревали, что это будет последняя ночь в их жизни, ничто не предвещало беды. Тем не менее, отряд гуарани, привыкший к дальним переходам по сельве, преследовал корабль по берегу.
Когда тот остановился на ночёвку, индейцы притаились в сельве, дожидаясь, когда испанцы заснут крепким сном. Тимаука отправил с отрядом своего старшего сына Папилоче, который успел стяжать в племени славу воина.
Сын кацика приказал своим людям разделиться на две группы. Одна должна была обезвредить испанцев, спустившихся на берег – задача для гуарани, привыкших бесшумно двигаться по сельве, не представляла труда. Другая же, вооружённая трубками с ядовитыми стрелами, – незаметно подплыть к судну, снять дозорных, подняться на палубу, убить всех мужчин, а женщин доставить Тимауке в условленное место.
Разграбление же корабля довершит Папилоче со своими приближёнными.
И вот сумерки окутали сельву…
Испанцы расположились на берегу на ночлег, наскоро разбив изрядно потрёпанный походный шатёр. Они поужинали и выставили часового, хотя были преисполнены уверенности: в здешних местах им никто не угрожает, ибо индейцы давно замирены. Да и кто осмелится напасть на людей самого дона Гарсия?! Разве, что безумец… И этим безумцем предстояло стать Папилоче.
Молодой гуарани, бесшумно, словно призрак появился из-за дерева и «выплюнул» смертоносную стрелу в дозорного испанца. Ядовитая стрела угодила тому в плечо. Несчастный охнул, затем дёрнулся несколько раз и замер. Гуарани победоносно усмехнулся: шаман его племени ещё не разучился изготавливать смертоносное снадобье, моментально парализующее жертву, будь то человек или животное.
Индеец подал условный знак своим соплеменникам, они появились из сельвы и окружили шатёр, в котором спали испанцы…
Тем временем к кораблю, «верхом» на сломанном дереве приблизились трое индейцев, также вооружённые трубками с ядовитыми стрелами-шипами. Они, словно обезьяны, вскарабкались на корабль. Не успели телохранители дона Алонзо, находившиеся на палубе, сообразить, в чём дело, как тела их были парализованы.
…Ночь выдалась душной, дон Алонзо не мог заснуть. Облачённый в просторную рубашку и кожаные штаны, которые традиционно предпочитал всем новомодным изобретениям, доходившим до Парагвая из Испании с большим опозданием, он покинул каюту, решив пройтись по палубе.
Проходя мимо каюты дочери, дон Алонзо услышал раскатистый храп Дельмиры, одной из пожилых
