Управитель внимательно выслушал бандейранта и тотчас с докладом отправился к хозяину фазенды.
Бартоломео де Секейра внимательно изучил предоставленную бумагу и проявил к испанцам немалый интерес, изъявив желание переговорить с их главарём.
– Доминиканцы просто так кому попало, сопроводительные письма не подпишут, – резонно заметил он. – Веди испанца ко мне в кабинет. – Приказал он управителю.
…И вот перед доном Секейрой предстал Ансельмо Эрнандес. Новоявленный губернатор вгляделся в его лицо и воскликнул:
– Дева Мария! Ансельмо! Неужели это ты, camarada[116]!
– Вы не ошиблись, дон Секейра… Это я… – скромно ответствовал «гость».
– Что привело тебя в Сан-Доминго? Ведь ты прибыл из Энкарнасьона не просто так? Неужели ты виделся с Сесаром Бенавенте? Он – глаза и уши здешней прецептории доминиканцев… – засыпал вопросами Бартоломео.
Ансельмо подробно рассказал губернатору о своей встрече с доминиканцем, о том, что власть иезуитов крепнет с каждым днём в Гуайро и скоро они подчинят себе весь Парагвай.
– М-да… Иезуиты представляют серьёзную угрозу для нашего дела, – согласился Секейра. – Мои люди не раз жаловались на них. На верхнюю Парану не сунешься – всюду их миссии. Мало, кто из бандейрантов отважиться поднять руку на монаха.
– И напрасно! – с жаром воскликнул Ансельмо. – Они создали ряд крупных миссий в Гуайро. Большая часть гуарани находится под их покровительством. Что мне остаётся делать? Жить на жалкое жалованье офицера?
Секейра от души рассмеялся.
– Искренне сочувствую тебе, camarada. Ты затронул больную для меня тему. Признаться, я уже не раз думал, как бы избавится от иезуитов…
– Вот, вот, дон Секейра! – поддержал Ансельмо. – От них надо избавиться! Причём общими усилиями…
Дон Секейра застыл в недоумении, взором вперившись в своего гостя.
– Ты предлагаешь мне, camarada, объединить усилия и уничтожить миссии иезуитов?.. – наконец, вымолвил он.
– Точно так, дон Секейра. Комендант Энкарнасьона и я охотно поможем вам… Впрочем, многие энкомендеро также озабочены усилием власти монахов. Но при одном условии…
Секейра встрепенулся, решив, что алчный Эрнандес потребует значительную часть трофеев.
– Говори…
– Всех рабов и добычу вы забираете себе. В обмен на это вы обещаете не трогать Энкарнасьон, прилегающие к нему асьенды и по возможности не проливать крови испанских солдат.
Губернатор-бандейрант задумался.
– Условие, безусловно, выгодное. – Согласился он. – К Энкарнасьону я прикажу своим людям не приближаться… Но, насколько мне известно, на территории Гуайро расположены несколько военных гарнизонов… Как же быть с ними?
– А вот по этому поводу, дон Секейра, стоит подумать… – заметил Ансельмо.
В Энкарнасьон Ансельмо Эрнандес вернулся вместе с Антонио де Кампусом, сподручным губернатора Сан-Доминго. После кратковременного отдыха они направились в асьенду El Paraiso, где вместе с доном Мендосой обсудили предстоящую кампанию.
«Крестовый» поход против иезуитов «союзники» намеревались начать в начале сентября, уничтожив миссии в верхнем течении Параны, которые охранялись одним лишь Господом. Затем, переправив добычу и рабов в Сан-Доминго, неспешно двигаться по сельве к Сан-Космэ, Сантьяго и Тринидаду, дабы испанские офицеры успели покинуть свои гарнизоны, потому как дон Мендоса на день Святого Матфея[117] ежегодно устраивал в своей асьенде корриду. На неё стекались кабальерос и идальго во всей округи. Почтенные отцы семейств отправляли на праздник своих сыновей, достигших двенадцатилетнего возраста, дабы те стяжали славу новильеро. Даже командирам гарнизонов было дозволено покидать место службы, разумеется, оставив вместо себя заместителя, и присуствовать на корриде.
Для ежегодных праздников, ставших традицией, Мендоса разводил бойцовую иберийскую породу быков и выпускал своих четырёхлетних «питомцев» на специально сооружённую по этому поводу арену, где и происходили бои.
Риккардо Мендоса и Антонио де Кампус достигли определённых договорённостей, после чего португалец покинул El Paraiso, направившись обратно в Сан-Доминго, где его с нетерпением ожидал губернатор.
В предрассветной дымке бразильские бандейранты углубились на территорию Парагвая и через час перехода по влажной сельве окружили редукцию Сан-Игнацио.
Антонио де Кампус, возглавлявший отряд численностью почти в тысячу человек, был настроен крайне решительно. Наконец-то ему представилась возможность поквитаться с иезуитами. А ведь у него с орденом были личные счёты…
Его отец Михаэль де Кампус успешно вёл торговые дела в Ла-Коруньи [118] и его семья ни в чём не нуждалась. Однако с появлением в городе иезуитов торговля Михаэля начала приходить в упадок. Он часто жаловался жене:
– Во всём виноват Луис Релавега! Будь он проклят этот выскочка! Он всегда завидовал моему успеху. Чует моё сердце, он спелся с иезуитами, и те всячески помогают ему подняться. Вчера мне шепнули верные люди: будь, мол, с ним поосторожней, он посещает прецепторию иезуитов…
Жена Михаэля в ответ лишь тяжело вздыхала – разве против иезуитов пойдёшь?..
Никто толком не знал в Ла-Коруньи: был ли в действительности дон Релавеге иезуитом «в коротком платье» или нет, и по какой причине разорился Михаэль де Кампус?.. Но юный Антонио был уверен, что виной всех несчастий его семьи – завистливый Луис.
Однажды юноша подстерёг торговца у собственного дома и зарезал. После чего он пробрался на один из кораблей, шедших в колонии, и покинул родные берега Испании, ничуть не сожалея о содеянном. Судьба привела Антонио в Аргентину, подвластную испанской короне, но и там он успел совершить немало дел, за которые его могли вздёрнуть на виселице, как простолюдина. Де Кампус, недолго думая, перебрался в Бразилию, где познакомился с португальцем Бартоломео де Секейрой. С тех пор прошло много лет…
…Гуарани мирно спали в своих домах, не подозревая, что португальцы окружили миссию. Конечно, альгвазил, избранный из числа индейцев, каждый вечер отправлял небольшой отряд молодых гуарани в сельву, дабы те успели предупредить селение о приближении бандейрантов. Де Кампус прекрасно знал об уловках гуарани и прежде, чем приблизиться к миссии отправил вперёд отряд разведчиков. Дозорных индейцев им обнаружить не удалось, те ловко укрылись на деревьях, едва уловив чутким слухом чьё-то приближение.
– Медлить нельзя! – решил де Кампус и повёл отряд на штурм Сан-Игнацио.
…Фернандо Кастилья и викарий, француз по происхождению, пребывали в мире сновидений, когда дверь распахнулась, и в дом буквально влетели два молодых гуарани.
– Бандейрос! Бандейрос! – кричали они.
Первым со своей кровати вскочил Фернандо и, быстро набросив рясу, бросился прочь из дома. В селение уже царила паника. Женщины метались, прижимая к себе грудных детей, прекрасно зная, если их пленят бандейранты, то детей убьют, как обузу. Мужчины-гуарани сжимали в руках луки, копья и трубки с ядовитыми шипами – словом, весь свой военный арсенал.
Фернандо не растерялся. Он приказал подоспевшему викарию укрыть женщин и детей в домах, а сам повёл мужчин на стену, окружавшую селение. Не так давно он предусмотрительно приказал пристроить к ней специальную крытую галерею, с которой можно вести обстрел врагов.
Ждать пришлось недолго – из сельвы появились бандейранты. Острый взор де Кампуса сразу же заметил вооружённых гуарани, готовых дать отпор, затаившихся на крепостной стене редукции. В тот же миг в португальцев полетели многочисленные стрелы.
– Укрыться за деревьями! Аркебузиры! К бою! – скомандовал де Кампус.
Отряд из пятидесяти человек, вооружённый французскими аркебузами нового образца (Бартоломео де
