превознося её красоту и добродетель.
Дона привыкла к подобным ежегодным излияниям, ибо любой матадор, совершавший терцию смерти, считал своим долгом повергнуть быка в её честь. Однако эти речи доставляли ей удовольствие, она милостиво кивнула и взмахом веера дала понять, что матадор может приступать к заключительному действу.
…Матадор при помощи мулеты искусно манипулировал быком. Зрители, преисполненные восхищения, наблюдали за ним.
– Совершенно забыл вам сказать, дон Риккардо… – произнёс Эрнандес.
Мендоса вскинул брови «домиком».
– Что-то важное, Ансельмо?..
– Ну это, как сказать, дон Риккардо…
– Ох, уж эти твои вечные прелюдии! – возмутился Мендоса.
– Простите меня… Не хотел прогневать вас… Просто я упустил из вида одну деталь, возможно, она заинтересует вас… – рассыпался Ансельмо.
Дон Мендоса тяжело вздохнул, зная, что Ансельмо порой может быть излишне многословным, он давно смирился с его недостатком.
– Так вот, – продолжил Ансельмо, – известный бандейрант Антонио де Кампус, правая рука Секейры, погиб…
Дон Мендоса удивлённо воззрился на своего помощника.
– Не может быть! Неужели его убили индейцы?..
– Отнюдь, он пал от руки иезуита…
Мендоса подумал: эти монахи действительно очень опасны. Ведь ему в прошлом приходилось встречаться с де Кампусом и бандейрант произвёл на него впечатление отчаянного головореза. Как с ним мог справиться монах – не понятно…
Тем временем на арене появилась квадрилья[123], что вызвало рукоплескание трибуны. Невольно Мендоса вспомнил об Антонио де Кампусе и, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, внимательно воззрился на арену, не желая пропустить момента, когда матадор нанесёт быку первый удар эстоком. По правилам корриды допускалось не более четырёх ударов, затем быка добивала вся квадрилья.
…Коррида закончилась, когда солнце уже клонилось к закату. На следующий день празднество должно было продолжиться выступлениями новильеро.
Глава 11
Жизнь в редукции Сантьяго текла своим чередом. Её обитатели даже не подозревали, что португальцы вторглись в Гуайро, уничтожили три редукции, пленили множество гуарани и, увы, приближаются к ней.
Те гуарани, которым удалось чудом избежать пленения, поспешили скрыться в непроходимой сельве, даже не помышляя предупредить о надвигающейся опасности другие христианские миссии.
По обыкновению викарий Джон Мак Дамфрис, помощник патера Монтойи (Антонио всё же избрал путь духовного коадъютора), верхом на муле совершал инспекцию, объезжая владения редукции. Он достиг отдалённого поля, на котором возделывался маис.
Гуарани мирно трудились под надзором альгвазила, почтенного пожилого гуарани. Неожиданно из леса появилась группа людей…
Альгвазил, несмотря на свой почтенный возраст, тотчас заметил их и, вооружившись луком, возопил:
– Бандейрос! Бандейрос!
Гуарани, возделывавшие поле, бросили работу и бегом устремились в сторону селения, чуть не сбив с ног мула, на котором восседал Мак Дамфрис. Викария, подобно его пастве, охватила паника, он уже собирался развернуть мула в противоположную строну, как вдруг заметил, что «бандейранты», появившиеся из сельвы, подают ему знаки. Мало того, они облачены в униформу испанской армии.
– Слава Всевышнему… – пошептал Джон и осенил себя крестным знамением. Решив, что остановить перепуганных гуарани ему уже не удастся, он направил своего «коня» навстречу солдатам. Вид у них был уставший и изрядно потрёпанный.
– Кто вы такие? И почему здесь? – начал викарий незамедлительный вопрос.
– Мы из гарнизона, что в десяти льё отсюда… – ответил один из солдат. – В Гуайро вторглись португальцы! Наш командир и его помощник отправились на ежегодную корриду к дону Мендосе! Что нам оставалось делать?.. Мы заперлись в форте… Португальцы, видимо, не сочли нужным тратить на нас время, и прошли мимо… Того гляди они будут здесь! Они пришли за рабами… – сбивчиво говорил он.
Викария охватило смятение: португальцы! Бандейранты! Здесь в глубине Гуайро?! На испанской территории?!
– Как вы сумели сюда добраться? – удивился викарий.
– Я наполовину гуарани, святой отец… И здешнюю сельву знаю, как свои пять пальцев… – и как бы в подтверждение своих слов он выставил вперёд правую руку и растопырил пальцы. – У вас ещё есть время, чтобы спастись…
Викарий окинул взором беглецов: выглядели они явно растеряно, однако, были вооружены эспадами и кое-кто аркебузами.
– Не будем терять время. Надо обо всём сообщить патеру, – решительно заявил викарий и ударом пяток, осадив по бокам своего мула, попытался развернуть его в противоположную сторону.
…Внимательно выслушав викария, патер Антонио Монтойя в который раз пожалел о том, что не в его власти вооружить индейцев аркебузами, и тотчас приказал альгвазилам и коррехидорам собрать людей на площади перед храмом Девы Марии. Примерно через час полторы тысячи гуарани были в сборе. Они взяли с собой самое необходимое, и под предводительством патера покинули редукцию. Их путь лежал в Тринидад. Монтойя рассчитывал совместными усилиями с тамошним патером отразить нападение бандейрантов.
Однако альгвазил, тот самый, что первый заметил солдат вышедших из сельвы, выказал настойчивое желание остаться. К нему присоединились такие же как он, пожилые гуарани. Они были намерены укрыться за крепостными стенами и оборонять опустевшее селение, отвлекая, таким образом бандейрантов, дабы их соплеменники и иезуиты успели углубиться в сельву и уйти как можно дальше на безопасное расстояние.
…Переход до редукции Тринидад занял три дня. Патер и викарий на протяжении всего пути молили Всевышнего и всех Святых, дабы те защитили гуарани. Вероятно, молитвы были настолько искренними, исходили из самого сердца, что небожители вняли им и беженцы достигли Тринидада без приключений.
Патер Тринидада, итальянец Петроний де Фальконара, пришёл в крайнее изумление, увидев перед воротами редукции, огромное скопление измученных переходом гуарани. Антонио Монтойя и Джон Мак Дамфрис поспешили к нему навстречу и поведали о вторжении бандейрантов.
Петроний был человеком умным, умудрённым жизненным опытом (недавно ему минуло тридцать лет). Примерно год назад викарий, его помощник, скончался от лихорадки. С тех пор Петроний самостоятельно управлял миссией. Он внимательно выслушал своих собратьев и, размышляя, пришёл к неутешительному выводу:
– Гарнизоны не оказали сопротивления… Их командиры отбыли на ежегодную корриду… Странно всё это… Похоже, португальцы в сговоре с комендантом Энкарнасьона. Но вряд ли мы сможем доказать это. Тем более, что Риккардо Мендоса подчиняется эмиссару, а отнюдь не церкви…
Монтойя и Мак Дамфрис вперились в своего собрата расширенными от ужаса глазами.
– Предательство… – прошептал Антонио и метнул взор на викария.
– Миссии Сан-Игнацио и Сан-Мигель наверняка уничтожены… – упавшим голосом произнёс Джон.
– Участь Сантьяго предрешена… – вторил им Петроний.
– Надо незамедлительно спасать людей, – решительно заявил Монтойя. – Обнаружив опустевший Сантьяго, бандейранты устремятся сюда. Вряд ли они оставят нас в живых, гуарани же отправят на рынки рабов.
Петроний кивнул.
– Нам без оружия не выстоять против бандейрантов…
