цестерианцев, – теперь ощутил себя беззащитным и брошенным на произвол судьбы.
Фрайграф в сопровождении майордома посетил настоятеля. Перед ними предстал напуганный, сломленный человек, а не настоятель, внушавший своей пастве любовь к себе и Богу.
– Что скажешь, Хиллер?.. – небрежно бросил фрайграф.
Настоятель дёрнулся: он наконец увидел истинного похитителя своей драгоценной персоны.
– Вот как пришлось свидеться… А ты, преподобный Хиллер, говорят, убить меня хотел?.. Сам или подослать кого намеревался? – как бы невзначай поинтересовался Эрик.
Хиллер замотал головой.
– Стало быть, не хотел меня убить! Вот оно что… Я перепутал, – усмехнулся фрайшефен. – А ты знаешь, святоша, ведь тебя ищут в Мюльхаузене… Да и магистратура просила меня лично оказать содействие в твоих поисках. Как ты думаешь, оказать или нет?.. Ну, предположим, выдвинуть версию, что тебя похитили недовольные вальденсы. Прикажу схватить пару-тройку разбойников и выдам их за твоих похитителей, а затем распоряжусь повесить. И Мюльхаузен будет доволен: свершилась праведная месть, а потом тебя похоронят с почестями у стен Святой Каталины.
Хиллер замер, объятый ужасом…
– Что, страшно? – с издёвкой поинтересовался Курт.
Хиллер закивал: умирать ему явно не хотелось.
– Сейчас я освобожу тебе рот, и ты сможешь говорить. Если попробуешь опять «нашёптывать» и лезть тем самым в наши головы и души – убью тут же, не раздумывая. Ты всё понял? – уточнил Курт.
Настоятель опять закивал, струйки пота сбежали с его высокого лба, несмотря на то, что в подвале было достаточно холодно.
Курт сдержал обещание. Хиллер не то, что «нашептывать», говорить-то нормально не мог, ведь он не пил два дня.
– Пить, – еле слышно вымолвил он.
– О нет! Вода нынче стоит дорого! Сначала расскажи мне, отчего ты разыграл столь сложную пьесу, где моей персоне отводилась такая важная роль, – поинтересовался фрайграф. – Советую говорить, иначе прикажу пытать и не посмотрю, что ты имеешь церковный сан. В моём замке лишь один закон – я!
– Много лет назад по вашему приказу был убит отец Конрад и его сподвижник Иоанн Одноглазый, – с трудом выдавил из себя Хиллер.
Фрайграф и майордом многозначительно переглянулись.
– Откуда ты взял этот бред?! – воскликнул Курт.
– Вы сами поведали мне о своём преступлении на исповеди. А я лишь нарушил её тайну и использовал полученные сведения в своих целях, – Хиллер закашлялся. – Прошу вас, дайте воды…
– Стало быть, я был прав: смерть Одри – лишь приманка для фрайшефена! Но зачем тебе понадобилось всё это? – недоумевал Курт. – Ведь у тебя было всё: сан, уважение паствы, золото, серебро, богатый приход!
– Я хотел свершить месть…
– Месть?! – одновременно воскликнули фрайграф и майордом.
– Да, месть… Конрад был моим отцом…
– Твоим отцом? – воскликнул обомлевший Курт.
От таких слов фрайграф схватился за сердце: поистине грехи прошлого не исчезают, а позднее дают о себе знать.
Глава 9
Фрайшефен самозабвенно вёл фем по розыску пропавшего настоятеля Хиллера, но, увы, результаты оставляли желать лучшего: дело было странным и запутанным. Фем недоумевал: куда девалась прежняя проницательность фон Брюгенвальда?
Проволокитив фем примерно месяц, фрайшефен неожиданно для всех представил на заседании в Мюльхаузене двух злодеев-вальденсов. Они убеждали, что именно ненависть к настоятелю подтолкнула их к преступлению: похищению его из дома вдовы и убийству в лесу за городом.
Действительно, тело преподобного отца нашли на указанном вальденсами месте – в лесу, около реки.
Через три дня вальденсов казнили: хотели сжечь на костре, но фрайшефен в последний момент смилостивился и приказал повесить преступников.
Никто, кроме Курта, не знал, что фрайшефен пообещал незадачливым разбойникам позаботиться об их семьях. Особенно о детях, которые ни в чём не будут нуждаться, в противном же случае исход для всех один – смерть.
Колдовской кристалл, найденный Эриком в заброшенной хижине ведьмы, постепенно овладевал его сознанием. Фрайграф ощущал постоянное желание смотреть в него. В итоге он стал проводить около кристалла дни и ночи напролёт…
Курт понимал, что с господином творится неладное: он плохо ест, почти не выходит и покоев, за исключением необходимости ведения текущих фемов, стал злобным и раздражительным.
Собравшись с духом, Курт отважился войти к господину в покои, нарушив тем самым его уединение.
– Как ты посмел нарушить мой покой?! – возмутился фрайграф, прикрывая кристалл салфеткой.
Наблюдательный Курт сразу же это подметил, но он не знал, что именно утаил от его взора фрайграф.
– Моя дерзость, господин, вызвана лишь беспокойством за ваше здоровье. Вы изрядно похудели, почти не выходите из покоев. Может быть, вас сразил неведомый мне недуг? – Курт глазами указал на стол, на котором покоился накрытый салфеткой кристалл. – Вы ведь всегда доверяли мне, отчего бы вам не поделиться со мной и на сей раз? Уверяю, вам бы стало гораздо легче…
– Да, Курт, вот уже много лет ты – мой майордом и никогда не давал поводов для подозрений или недоверия. Смотри! – фрайграф снял салфетку с кристалла.
– Что это, господин?
– Неограниченная власть над всей Тюрингией! – воскликнул, а точнее, – прорычал фрайграф.
– Власть… Что ж, господин… У вас её и так достаточно. А вдруг эта вещица – дьявольская уловка, чтобы завладеть вашей душой?
– Ты всегда удивлял меня, Курт, своей проницательностью и умом. Ты прав – кристалл дьявольский. Помнишь ведьму Тину из Ландгрей?
– Боже правый! Неужели это тот самый кристалл? – воскликнул Курт, объятый неподдельным ужасом.
– Тот самый, – подтвердил фрайграф.
– Избавьтесь от него, мой господин! Умоляю вас! Он погубит вас! – взмолился Курт и упал на колени перед фрайграфом.
– Мой верный майордом, слишком поздно…
– Нет, господин, не поздно! Я спрячу кристалл! И не скажу вам, куда именно, и тогда соблазн минует вас.
…Прошла неделя. Фрайграф сопротивлялся соблазну, как только мог. Наконец он не выдержал и набросился на майордома:
– Отдай мне его, Курт! Отдай! Я не могу без него!
– О чём вы говорите, мой господин, я не понимаю вас, – солгал Курт, не моргнув глазом.
– Отдай! Иначе прикажу пытать тебя! – вконец разъярился фрайграф.
– Воля ваша, господин фрайграф, все мы в вашей власти, – смиренно ответил Курт.
Так фрайграф прометался ещё несколько дней. Наконец он облачился в кожаный нагрудник, не стал надевать металлические доспехи, взял скрамасакс, гвизарму, сел верхом на лошадь и покинул замок, под страхом смерти запрещая следовать за ним.
Майордом и стража были обескуражены распоряжением своего господина, но подчинились, зная его крутой нрав.
Через два дня Эрик пересёк границу Саксонского курфюрства, ещё спустя день он без приключений достиг селения Мюркёль и углубился в лес по просеке, заросшей подлеском.
Ноябрьское солнце светило неярко, то и дело прячась за тучами, несущими мокрый снег, но Эрик
