—
Он опускается в английское зеленое кресло, обтянутое лучшим шотландским сукном, мой рождественский подарок, с силой притягивает меня к себе и сажает на колени. Я нехотя подчиняюсь. Но сижу натянутая как струна.
— Итак, в чем дело? Что-то не так. Скажи, меня кто-то оклеветал? Кто-нибудь позвонил и наговорил тебе всякой ерунды?
Я отстраняюсь от его руки, которой он хочет убрать мне локоны со лба.
— Тебя никогда нет дома, — запальчиво говорю я, — я никогда не могу дозвониться до тебя. «Месье придет сегодня позже!» Я не могу этого больше слышать! Такой союз мне не нужен!
— Точно! — Фаусто прижимает меня к себе. — Я лжец, предатель, подонок, скотина.
— Пусти меня! Все равно ты меня больше не любишь!
— Верно! Я ненавижу тебя. Поцелуй меня, малышка!
— Нет! Ты стал слишком толстым. Ты слишком много пьешь…
— Точно! Я обжираюсь и пьянствую. Я противен и неопрятен. О, дорогая, сегодня я обедал в маленьком ресторанчике и пил вино, красное вино в бутылке, круглой, как материнская грудь, «Сент-Амур» 1989 года, каждый глоток — блаженство. Это всегда так, когда кладешь под столом руку на коленку очаровательной женщины. И чем выше поднимается рука, тем нежнее и жарче становится кожа…
Его пальцы уже на моей левой ноге, забираются под мою красную юбку. Правой рукой он прижимает мою голову к своей груди. Я слышу, как стучит его сердце. Его запах проникает в меня.
Я люблю этого мужчину!
Но он больше не любит меня! Он не желает меня по-настоящему! Только играет со мной. Не ответил ни на один вопрос.
— Пусти меня!
Он еще крепче обнимает меня, сжимает так, что становится больно! Я кусаю его в руку.
— Да! Да! Кусай меня! Царапай меня! Сделай мне больно! Сильнее! Сильнее!
Неожиданно он отпускает меня, и я вскакиваю.
— С тобой никогда нельзя поговорить! — Я даже перешла на крик. — Я, наконец, хочу узнать, где ты пропадаешь каждую среду. Я хочу знать…
Он тоже поднимается. Гибкий, как хищная кошка. Снимает свой пиджак, кладет его на письменный стол, поворачивается ко мне спиной.
— Я полагаю, ты хочешь знать, почему я так рано вернулся. Мы приглашены. Во дворец. В Версаль. Фирма «Дом и сад» устраивает большой прием. Вручение премий за лучший дизайн тканей. Твои образцы тоже там. Ужин, затем бал. Длинное вечернее платье. Ставро принес мой смокинг?
Я не отвечаю.
— Во всяком случае, я дал согласие за нас обоих. — Он оборачивается и, паясничая, кланяется мне. — У нас не очень много времени, моя маленькая Тиция. В восемь надо выходить, иначе опоздаем. Ты успеешь собраться?
Успеть-то я успею, но хочу ли я, это еще вопрос.
Фаусто не ждет моего ответа, насвистывая, выходит в коридор и исчезает в своей ванной. Включает душ. Я слышу, как хлещет вода. Он поет еще громче, фыркает, брызгается и пускает фонтаны, как кит. Сейчас попросит, чтобы я потерла ему спину. Но я не желаю!
2
Я бегу в нашу спальню и с треском захлопываю дверь. К черту! Сегодня первая годовщина нашей свадьбы. Он и словом об этом не обмолвился. Для него вопрос исчерпан. А для меня все только начинается. Эти постоянные звонки. Обширная почта, которая теперь приходит заказным только ему лично. И лето я должна провести в Вене. А он, конечно, останется в Париже!
Я в ярости сдергиваю с себя юбку.
До сих пор я избегала устраивать сцены, потому что Фаусто всегда поворачивает все так, что виноватой оказываюсь я. Я не француженка. Я все придумываю. У меня галлюцинации. Я все вижу в неверном свете.
И самое ужасное: я не его тип!
Я нежная блондинка, с огромными глазами. Синими, как васильки! У меня крошечные веснушки и красивые, густые, золотистые волосы, мелкими завитками спадающие мне на плечи. У меня девичьи лицо и тело. Меня сравнивают с Мерил Стрип, и действительно, некоторое сходство есть. Но мои щеки круглее, а самое главное мое достоинство — мои длинные стройные ноги.
Но Фаусто равнодушен к красивым ногам!
Ему подавай большие груди. Крупных женщин! Ему нужна роковая женщина, от которой у всех захватывает дух, когда она входит в ресторан.
Он восхищается любым декольте, любой кокетливой задницей, пересекающей улицу.
Если официантка пухленькая и смазливая, он вздыхает по ней. Виляет продавщица задом — и он тает.
«Пышная и темпераментная» — вот его идеал. Ничего общего со мной. Мне нет места на его Олимпе.
Никогда я не была сладострастной богиней, тропической птицей, обольстительной хищницей, которую он ищет. Нет, я всего лишь кроткая овечка. Ах, полцарства за пышную грудь!
Хотя, подозреваю, что другие груди казались бы ему тогда еще пышнее. Яблоки всегда слаще в соседском саду.
Самое ужасное: жаловаться бесполезно!
— Я Стрелец, — сказал он во время нашей первой ссоры, — Стрельцам нужна свобода. Нами управляет Юпитер, ангел мой. Мы наполовину люди, наполовину звери, но звериное в нас обожествлено. Я полубог, моя маленькая Тиция. А полубога нельзя посадить на цепь!
Зачем же он тогда женился на мне?
Чтобы довести до безумия. Зачем же еще?
Я роюсь в своих платьях. Буду сегодня особенно красивой. Но не для него. Для любого другого, кто встретится на моем пути. Для сторожа в Версальском парке. Для портье!
Ах, как я несчастна!
Фаусто не прикасался ко мне три недели. Целую вечность. У него наверняка есть подружка. Голодный мужчина ест. И если он пренебрегает мною, значит, его кормит другая женщина.
Кто? Где? С каких пор? Может, ее знает уже каждый, кроме меня? Все прекрасное семейство? Все друзья? Жена всегда узнает последней, это ясно!
Вуаля, теперь я порвала чулки. И что я так волнуюсь?
Я хочу знать, на каком я свете?
Хочу ясности! И сегодня же!
А если я чего-то действительно хочу, — в конце концов я выбралась из-под лавины, — я этого добиваюсь!
Итак, идеальная супружеская пара Сент-Аполл, как нас называют бульварные листки, ровно в восемь выходит из дома и едет в Версаль.
Уже почти весна. Воздух прозрачный. На каштанах Трокадеро набухли белые почки. Острие Эйфелевой башни пронзает небо, но я ничего этого не замечаю. Если меня обидел Фаусто, ничто уже не радует меня.
Мы оба, как всегда, элегантны. На мне длинное белое вечернее платье с открытыми плечами из шелкового сатина с широкой красной лентой, завязанной бантом на спине. Фаусто в смокинге, красавец- мужчина. Но рубашка в обтяжку. За последние три недели он прибавил в весе. Во мне просыпается злорадство. Если так пойдет дальше, скоро он уже не будет одним из самых красивых мужчин Парижа.
Мы сидим в нашем новом белом «роллс-ройсе», стоившем не меньше, чем дом в Провансе. Обшивка необычайно мягкая, пахнет деревом и кожей, но мое настроение от этого не улучшается. Мы наверняка опять не найдем места для стоянки. Я не в состоянии это понять. Все машины становятся меньше. Зачем ему приспичило покупать этого дорогого монстра?
Фаусто жмет на газ. Мотор легонько взвывает и быстро успокаивается. Мы мчимся со скоростью двести
