в ухо.
Первые гости идут по двору.
Я выпрямляюсь и приглаживаю волосы.
Начинается самая поучительная ночь в моей жизни.
Глава 5
Приглашены двадцать гостей, и квартира мгновенно заполняется до отказа. Повсюду чужие люди – четверо на латунной кровати, по пять на каждом диване, а остальные в художественном беспорядке лежат на пестрых подушках на полу. Все сняли обувь, все курят, и вскоре становится нечем дышать. Серые облака дыма застилают комнату, но самое главное мне удается рассмотреть: из мужчин мне не нравится ни один, а я, как всегда, самая симпатичная из всех.
Нури с гордостью представляет меня своим друзьям. Автоматически пытаюсь запомнить множество имен, ведь мы, канадцы, – вежливый народ и называем каждого, с кем познакомимся, сразу по имени (пусть собеседник видит, что ты им интересуешься). У меня хорошая память, и дома я осиливаю двадцать имен играючи. Но тут я пасую – впервые в моей жизни. Имена слишком непривычные (за исключением пяти Магометов и двух Юсуфов) – к тому же все равно все обращаются друг к другу на «ты» или называют «мой старик».
Итак, имена мне непонятны. Зато другое ясно, как божий день. Мужчины – все арабы, женщины – европейки. Очевидно, тут собрались прогрессивные тунисцы, не желающие иметь ничего общего с радикальным исламом. Друзья Нури гладко выбриты, по-западному одеты, пьют алкоголь (дешевое африканское красное вино, к сожалению, не шампанское!) и преспокойно болтают при всех со своими подружками. То есть что значит болтают. Их реплики настолько вульгарны, что у меня волосы встают дыбом. Я стараюсь, по возможности, не слушать и утешаю себя тем, что здесь соединяются север и юг, и это хорошо.
Или все мы женщины тут – лишь случайные знакомые? Греховное развлечение, в то время как законные арабские жены покорно растят детей и от тоски наедают себе лишние килограммы? Все может быть. Только я этого никогда не узнаю, потому что после сегодняшнего вечера не собираюсь появляться в подобном обществе.
Раздаются тарелки и ложки. Все столпились вокруг деревянного стола. Каждый получает гигантскую порцию и ест там, где удается приткнуться. Я втискиваюсь рядом с Нури на диван и пытаюсь ничего не пролить, что совсем не просто. Вокруг чавкают и несут невообразимую чушь.
– Нури, – спрашивает одна девушка с короткой стрижкой и переливающимися серьгами, – у тебя не найдется в доме глотка молока? Я не люблю вино.
– Молоко? – радостно подхватывает смуглый низкорослый паренек, сидящий перед ней на корточках. – Зачем тебе молоко? Разве у тебя у самой нет? – И он с наглой усмешкой смотрит на ее грудь.
– Закрой рот, – одергивает его Нури и предлагает девушке мятный чай. – Ешь, – говорит он потом мне, и это звучит как приказ, – я несколько часов готовил. Такой вкусной еды ты больше нигде не получишь!
Мы едим «кускус», национальное арабское блюдо, приготовленное из кукурузы, жирной баранины и густого красного овощного соуса – во всем мире не найдется ничего более подходящего, чтобы свести на нет всю мою диету. Я ем нарочито медленно, пережевываю по нескольку минут каждую ложку и потом незаметно ставлю наполовину опорожненную тарелку на пол. Нури уплетает сколько влезет. Через пять секунд тарелка пустая, и он приносит себе добавку.
– Я знаю, что ты меня любишь, – объявляет он с полным ртом. – Молчи, не говори ни слова. Офилля, цветок мой, это уже не секрет!
– Интересно! И откуда ты это знаешь?
– Потому что ты сохнешь! Ты худеешь невероятно быстро. С каждым днем тебя все меньше и меньше. Думаешь, я слепой? – Он победоносно смеется. – Три недели назад ты была килограммов на пять тяжелее. Верно?
– Верно!
– Худеют, когда болеют или влюблены. Ты не больна. – Он заглядывает мне глубоко в глаза, кладет руки на плечи и стискивает меня. – Я тоже люблю тебя, – шепчет он мне, – где твоя тарелка? Ешь сколько сможешь! Ешь, Офилля! У нас будет тяжелая ночь. Нам нужны силы, понимаешь?
Я понимаю и засовываю тарелку пяткой под диван. Но Нури приносит новую, наполненную до краев, и не спускает с меня глаз, пока я ее всю не съедаю.
Потом подаются миндаль, финики, орехи, халва, марципан и весь сочащийся медом пирог, а к ним – сладкий инжирный ликер для женщин и крепкая финиковая водка для мужчин. О диете лучше не вспоминать. Я не хочу показаться невежливой и все пробую. Я совсем отвыкла от такой пищи, так как последние несколько недель питаюсь осторожно. После второго марципана в животе у меня словно камень.
Может, рюмка водки поможет? Как лекарство, так сказать? Это на самом деле действует, но алкоголь сразу ударяет мне в голову. Все кругом плывет. Это не мешает мне воспринимать все, что происходит рядом на диване.
Там сидит Юсуф, двоюродный брат Нури, и темпераментно что-то внушает симпатичной шведке по имени Гунилла. Он говорит и говорит без умолку, в то время как она лишь качает головой.
Она симпатичная особа, единственная из всей компании, которую я бы не отказалась увидеть снова. Наверное, он ее друг. Парень просто невыносимый, поэтому интересно, как долго она его сможет выдержать. Ему интересна только одна тема для разговоров: его потенция. Он так громко расхваливает ее, что я вынуждена слушать.
– Эй! – Он грубо толкает Нури в бок. – Ты уже слышал последние новости? Мой член становится все длиннее.
Нури недоверчиво ухмыляется и что-то спрашивает его по-арабски, что приводит Юсуфа в дикое веселье. Он сгибается пополам от смеха, звонко хлопает себя по ляжкам и отвечает таким словесным потоком тоже по-арабски, что у меня начинает кружиться голова.
– Да, да! – громко восклицает он по-французски. – Сегодня днем я четыре раза показывал его Гунилле,
