— Разве он будет возражать? — откликнулась Сава. — Ваш желанный договор ни словом, ни буквой не задевает интересов Сургары.
— А чьи интересы, по-твоему, он задевает? — вкрадчиво спросил Марутту.
— Мои, — ответила Сава. — Ведь я правительница княжества Карэна, а не Руттул.
— Твой наместник в Карэне — Пайра, — напомнил Горту.
— А всем управляет его эконом, — отозвалась Сава. — Пайра — вояка, чего вы от него еще хотите?
Горту почувствовал, что у него отвисает челюсть. ТАК не могла говорить девушка, едва переступившая тринадцатилетний рубеж.
— Короче, что ты предлагаешь, госпожа? — спросил он, почувствовав необъяснимый страх.
— Скидку со сборов для карэнцев, путешествующих по вашим уделам, господа. В Горту и Марутту на четверть, в Ирау — на треть, — предложила Сава спокойно.
— Почему же с меня треть? — осведомился еще ничего не понявший Ирау.
— Согласен на скидку, — быстро сказал Горту, вспомнивший, какова была причина того, что высокорожденную принцессу сплавили в Сургару.
— Потому что в твоем княжестве поборы много больше, — объяснила Сава принцу Ирау.
— Я не против скидки, — объявил Марутту, сообразив, что Горту согласился неспроста.
— Грабеж! — воскликнул Ирау. «Скупердяй!» — подумал Горту.
— Тогда, может быть, тебе, принц, больше понравится другое предложение? — спросила Сава. — Я хотела бы иметь для карэнцев разрешение покупать лошадей в Ирау.
Оба предложения были почти равноценны, хотя второе выглядело значительной уступкой.
— Ладно, — заявил Ирау. — Отныне и навеки.
— Отныне и навеки, — повторили остальные.
Устный договор был заключен. Договор Сава утвердила. Байланто-Киву, узнав, что сомнения принцессы Арет-Руттул разрешены так быстро, переменился в лице. Урвать кусок от Горту он уже не успевал: он-то надеялся на заминку.
Когда заседание Высочайшего Союза завершилось, Горту, Марутту и Ирау остались втроем, чтобы обсудить результаты.
— Какова хватка, — заявил Марутту. — Что же из нее вырастет?
— Вырастет? — переспросил Горту. — Разве вам мало того, что уже есть? Она же настоящая хэйми, одержимая! А Руттул, однако, человек отчаянный. Держать в своем доме хэйми, не зная, что она выкинет. Хотя… Дух, которым одержима принцесса, — весьма благоразумный дух. Его можно иметь в партнерах. Во всяком случае, вести с ним дела приятнее, чем с этим ничтожеством Байланто.
О том, что Горту испугался этого духа, он благоразумно промолчал. С хэйми можно иметь дела, главное — не гневить ее.
— Хорошо тебе говорить, Горту, — брюзгливо проворчал Ирау. — А аппетит-то у нее каков? Ишь, пошлины снизить захотела…
— Очень разумно, — проговорил Марутту. — Сегодняшний разговор принесет ей около сорока эрау в год.
— Если не больше, — буркнул Горту.
— Не знаю, хэйми ли она, — продолжал Марутту, — но королева из нее вышла бы великолепная.
— С ума сошел, — качнул головой Горту. — Зачем нам королева с такой хваткой?
— Миттаур был бы наш, — сказал Марутту мечтательно. — И Саутхо. И Иргитави… И не надо было отдавать ее Руттулу — она бы справилась с Сургарой.
— Ну нет, — возразил Горту. — Руттул приложил руку к созданию этого маленького чуда — принцессы Карэны. Мы отдали ему — как бы это выразиться? — изумительный алмаз, прозрачный и твердый, который был не по зубам майярским ювелирам. Он отшлифовал его и превратил в сверкающий бриллиант.
— А любопытно, как в Сургаре ухитряются шлифовать алмазы? — задумчиво промолвил Марутту, и принцы перешли в размышлениях от шлифовки характеров к гранению драгоценных камней. — Мой ювелир утверждает, что естественным образом это невозможно. Нет вещества тверже алмаза.
Принцы погрузились в благочестивое молчание.
— Бриллиант!.. — взорвался вдруг, возвратясь мыслями к Саве, принц Ирау. Он никак не мог утешиться, что она выторговала у него право на торговлю. — Знаете, как назвал ее Катрано, когда она затеяла шум на заседании? «Ишь, стрекоза!» — сказал он.
Горту возразил:
— Не мог он такого сказать. У него же дичайший горский выговор. У него и язык так не повернется.
Ирау усмехнулся. Действительно, удивившись бойкости девочки, Катрано назвал ее «стрекозой» по- горски, а потом попробовал перевести на майярский, но слово «хаэрэаме» оказалось слишком трудным для его непослушного языка. Он выговорил — «карми».
— А она расслышала и чуть не засмеялась, — мрачно поведал Ирау.
— Ты чем-то расстроен, Ирау, — заметил Горту. — Не забывайте, господа, договор мы утвердили, и почти без осложнений. Ведь госпожа Карэна могла вовлечь в это дело Руттула. Вспомните наш спор, господа, — каждый остался при своем.
— А я и не спорил, — сварливо отозвался Ирау.
Глава 10
Замок Лабану, где располагался королевский двор, показался Саве смутно знакомым.
— Я здесь уже бывала, что ли? — спросила она у Стенхе.
Стенхе кивнул:
— Конечно.
— Не нравится мне это место, — заметила она.
В самом деле, имея вокруг прекрасный лес и великолепные луга, король предпочитал жить в тесном, грязном, мрачном замке. После вольготного жилья в просторном поместье Сава не могла этого понять.
— Войны, — объяснил Стенхе. — Иногда кто-нибудь из принцев Высочайшего Союза, а то и просто какой-нибудь знатный господин собирает войско и идет на Лабану, чтобы высказать свои претензии королю.
— На случай сражений можно укрываться в замке, — сказала Сава. — А жить можно и на воле.
— Король не так богат, чтобы восстанавливать свой дом после каждого налета, — проговорил Пайра. — А вот у меня есть летний дом в Айтранском лесу, — похвастался он. — Очень удобное для защиты место, и очень просторное. Там даже сад есть.
Стенхе едва заметно усмехнулся. Не бывал Пайра в Савири, а то не хвастался бы уютным, но вовсе не большим поместьем на плоском мысу у озера Айтран. В Савитри сады тянутся на лиги, давая работу и хороший доход двум сотням земледельцев. Мягкий климат, щедрая почва, безопасность, обеспечиваемая грядой скал, рассекающих взморье и защищающих от нападения боевых кораблей. На случай же редких налетов отчаянных эртанских пиратов оставалась возможность укрыться в огромных пещерных лабиринтах.
— Не хотела бы я здесь жить, — сказала Сава, брезгливо подбирая подол платья.
Жизнь на женской половине замка Лабану была скучноватой, и дамы развлекались немногими возможными для них способами. Шитье, вышивание, прядение или ткачество были довольно нудными занятиями, и женщины пели, рассказывали сказки или действительно происшедшие истории, сплетничали. Хотя женщины жили замкнуто, сплетен хватало всегда; большая часть слухов имела происхождение местное, но были новости и из других провинций, их доставляли торговцы, странники, а иногда и знатные гости привозили со своей свитой.
И именно на женских половинах майярских замков и создавался сейчас новый жанр литературы — роман о возвышенной любви. Старые дамы, бывало, поджимали губы, когда какая-нибудь из молодых дам приказывала чтецу прочесть новейший роман. «Разврат, разврат…» — приговаривали старухи, слушая о странствиях влюбленного рыцаря. Ничего подобного во времена их молодости им слышать не приходилось, на их долю выпадали тогда нуднейшие однообразные жития святых и рассказы о чудесах.
Сочинителями новых романов были молодые дамы. Забросив вышивание, они диктовали писцам повести о захватывающих приключениях храбрых рыцарей и юных прекрасных девицах, ждущих избавления от
