джинсы и кофточку, вся сделавшись такой подтянутой и современной. Но даже не столько это меня поразило – ее лицо стало светлее или румянее, что ли. И глаза – они из грустных превратились в веселые и озорные. Не знаю, как и объяснить, но, просто так, к такой цаце в школе и не подойдешь, не то, чтобы жалеть или спасать.
Кажется, со мной произошли аналогичные изменения, но, судя по насмешливому выражению Машки, далеко не в лучшую сторону. Только и оставалось, что предположить, какими ма-аленькими стали мои глазки, а уши… как были лопоухими, так и остались. Ну и что, что размер поменьше – ведь и рыжих волос на голове тоже стало меньше. Чем теперь эту «красоту» прикроешь?
- А я думала, что ты Шиш… - каверзно сложила трубочкой попухлевшие губки егоза.
- А кто? – я, чувствуя западню, глупо напрашивался на «комплимент».
- А ты оказывается, Чебурашка! – заразительно засмеялась пересмешница.
- А ты… а ты… - я панически пытался собрать расплескавшиеся мысли, но был остановлен Гарольдом:
- Поразительный вы народ, дети. Вас привели в удивительнейшее, загадочное и опасное место, а вы устроили очередное глупое выяснение отношений с демонстрацией языков и оттопыриванием ушей.
Не знаю, как выглядел я, но егоза умудрилась, так покраснеть, что ее можно было использовать, как факел для освещения здешних призрачных дорог.
- Правильно! – не стал нас больше распекать профессор. – Без дорог и здесь, в такой вот пустоте не обойтись. Правда, я до сих пор не могу понять: являются ли они плодом моего воображения или существуют на самом деле?
- Как-то Вы странно говорите, уважаемый, - удивился я такой неопределенности. – Дороги, они либо есть, либо их нет.
- Не спешите с определениями, молодой человек – они могут завести вас в лабиринт заблуждений. Лучше выслушайте маленькую инструкцию с демонстрацией картинок.
Гарольд снова усмехнулся и стал терпеливо объяснять. Оказалось, что он до сих пор не мог определиться с тем, что такое межмирье. Он знал только несколько его свойств и как в нем ориентироваться. Во-первых, оно связывало различные миры. Во-вторых, в нем были дороги, но не обычные. Профессор тут же продемонстрировал нам всю их необычность. Он взял нас за руки, чтобы мы не потерялись, и попросил закрыть на мгновение глаза. Когда мы их открыли, то у нас с Машуней вырвался одновременный вздох изумления.
Мы стояли на такой Гарольдовой дороге. Она представляла собой ленту мягкого светящегося тумана, вьющуюся среди бисера каких-то блесток, и теряющуюся в неизвестной призрачной дали. Несмотря на всю дымчатость этого пути, ноги ощущали прочную основу под подошвами. Старый гид попросил нас обернуться, и мы увидели, как за спиной дорога упиралась в странные ворота, имеющие вид струящейся по стеклу воды. Сами ворота висели в той же пустоте, что и дорога.
- Ой! - воскликнула несколько испуганно Маша. – А если оступиться, то упадешь туда в темноту?
- Хех, никогда не догадаешься, что спросит ребенок, - буркнул Гарольд себе под нос и терпеливо ответил. – Можешь даже прыгнуть в сторону. Падать то здесь некуда. Тогда ты просто потеряешь дорогу, и тебе придется ее снова искать.
- А как я ее найду?
- Вот как раз вопрос об этом я и надеялся услышать. А еще лучше было бы, если бы вы спросили, что это за ворота.
- А и правда, что это за ворота? – удивился я нашей недогадливости.
Оказалось, что это вход в мир Сиолы, из которого мы только что вышли, и где нас дожидались наши, вернее, не наши тела. Ворота каждого мира выглядели по-своему. Чтобы вернуться, нам нужно было хорошенько запомнить их. Как ни красиво они выглядели, мы не стали в них заходить, а то наше путешествие на этом бы и закончилось.
Проблема межмировых путешествий заключалась в том, что дорога была как будто всегда одна, но выводила к тем воротам, которые ты хотел видеть. Поэтому круг знакомых миров ограничивался знакомыми воротами, а найти проход в новый мир было очень не просто. И даже очень сложно, так как сам Гарольд самостоятельно нашел всего пару таких портов, и то случайно представив не те ворота. Возможно, ему не хватало фантазии, а возможно, еще чего-то другого.
После осмотра красивых плакучих ворот, мы повернули в другую сторону и весело пошагали по туманной дороге. Я не выдержал вида этой красоты и залихватским свистом понесся вперед. Когда я ловко перепрыгнул с одного виража на другой, терпение Гарольда лопнуло, и он что-то там такое проделал, что я остался на дороге один. А может, это и не его терпение кончилось, а я куда-то не туда прыгнул… дорога шла из никуда в никуда, спокойно продолжая петлять по непонятно чему.
Я замер с раскрытым ртом, соображая, что мне делать дальше. Если попытаться вернуться в мокрые двери, то, по словам профессора, я зарулю прямо в свое тело, а так рано заканчивать путешествие мне пока что не хотелось. Жаль: ни язык, ни уши тут показывать было некому – это хоть как-то привело бы мои нервы в порядок. Я так и стоял на дороге, пока из-за поворота не вырулил, неспешно вышагивающий Гарольд, ведущий за ручку притихшую егозу.
Надо было видеть все торжество, написанное у этого академика на его ухмыляющейся физиономии. Что стар, что млад – одна дурь. Ну ладно, я сглупил, но этот-то чего такой довольный? Заметив, как глаза егозы начинают светиться праведным гневом, как у верноподданной зубрилки при виде честного двоечника, я не дал им насладиться минутой торжества и сходу спросил:
- А как это вы прямо посреди дороги вырулили из-за поворота? Где же вы раньше прятались?
- Я же вам объяснял, что сам ничего тут не понимаю, - явно удовлетворенный произведенным эффектом, ответил Гарольд. – Поэтому, попрошу не бегать и не прыгать, а следовать моим советам. Кстати, не пора ли нам для пробы отправиться в какое-нибудь интересное место?
- Давайте, сразу на Землю вернемся! – радостно предложила егоза.
-Нет, нет! – торопливо возразил Гарольд. – Сначала вы поучитесь на чем-нибудь простом… да, кажется, я знаю, куда вас сводить!
При этом он взял нас обоих за руки и повел по дорожке. За следующим поворотом я сумел заметить, как все словно подернулось пеленой, и дорога уже не вела в пустоту, а упиралась в весьма странные ворота. Сверху ворот свисало два большущих зайчих уха, а с боков стояли столбы, выложенные в шахматном порядке черными и белыми кирпичами, на которых висело два герба с коронами – тоже белой и черной. В моей голове зашевелились какие-то подозрения, но я никак не мог понять, с чего вдруг эта дурь мне показалась знакомой.
Гарольд не дал нам дальше сомневаться и, подведя вплотную к воротам, сказал:
- Не обращайте внимания, что они закрыты, просто прыгайте в них, и все дела! – с этими словами он первый нырнул в створку закрытых ворот и исчез в ней, словно его и не было.
Я посмотрел на Машу и спросил:
- Я бы прыгнул, но боюсь тебя здесь оставить одну.
- Понятно! Так бы и сказал, что боишься! – ехидно усмехнулась вредина и, не дав мне ничего возразить, сиганула в ворота.
Я оглянулся в тщетных поисках, с кем бы поделиться всем, что я думаю про эту попрыгунью, но поняв, что на этой стороне мне ничего не светит, сам двинул ноги вслед за ней…
***
Хм, я где-то был… это уже не та эфемерная пустота, что окружала нас в межмирье. Передо мной простиралась странноватая лужайка. Немного подумав, я сообразил, что в ней было странного. С безоблачного неба светило теплое солнце, а вокруг лужайки стоял туман. Так не бывает: тут ясно и солнечно, а вокруг густой туман. А может, и бывает. Какое мне, в конце концов, дело? Вот, где мои компаньоны по этому вселенскому турне, на данный момент было гораздо важнее.
Я обернулся и заметил, что они стоят рядом и чему-то очень рады. Вглядевшись в Гарольда, я понял, над чем смеялась Машуня – он был разукрашен под классического клоуна, с большими нарисованными глазами и красным носом, только вместо круглого котелка на нем был шутовской колпак с колокольчиками.
Машуня, тоже не осталась без перемен, но обошлась только одеждой. Она была наряжена в пышное
