Рамлогунов – у них слюнки текут. Но посол государства Маврикий не переносит их на дух и не стесняется подослать своего административного атташе господина Рабиндра Гурбуррун с просьбой предъявить пригласительные билеты.
Лужайка и гостиная виллы на Мальча Марг, 14, вмещают лишь определенное количество гостей… Да и какой с них толк! Ведь они никогда не смогут дать той информации, которая так нужна их превосходительствам для того, чтобы обеспечить получение американского гражданства в ближайшем будущем. Их превосходительствам господину и госпоже Шри Крешн Рамлогун не терпится стать простыми гражданами США, мистером и миссис Рэмлоун, а для того надо еще два года подслушивать телефоны советника-посланника, русского генерала и заместителя военного атташе подполковника Анатолия Епифаненко, проживающего на этой же улице, в особняке под номером 17, и поставлять информацию о работе русских дипломатов советнику посольства США в Индии господину Ли Т. Сталлу, резиденту ЦРУ. Он помешан на семерке и ее производных. Адрес его виллы в Чанакьяпури, на Ратендон Роуд, 14, и телефон из четырех семерок – 61?16?77 – уже снятся в навязчивых снах и господину Чрезвычайному и Полномочному Послу Маврикия, и его супруге. Кстати, надо попросить господина Сталла, чтобы он выдал своим «сотрудникам» автоматический включатель магнитофона. Тогда жене не придется сидеть у пульта, включая и выключая магнитофон, когда у русских звонят телефоны. Допотопный способ…
Если бы они могли знать наперед… Рамлогуны просчитались. Просчитались именно потому, что генерал Беленко привык здороваться с рабочими за руку, над чем посмеивалась госпожа советница Маврикийского посольства. Линейщик-телефонист приходил пару раз на виллу к генералу – то разрыв на линии, то надо было установить параллельный телефон. Телефонист был шудра, а генерала, как и всех военных- профессионалов, считал принадлежащим к касте кшатриев. Он вдоволь хлебнул в своей жизни того презрения, которое в Индии высшая каста питает к низшей, женившись, вопреки воле своих родителей, на вдове из касты вайшья. Вдова не последовала за своим усопшим мужем по обряду самосожжения – сати, как предписывают кастовые законы. Ни один вайшья не женился бы теперь на ней – ведь именно жена, по учению индуизма, прежде всего виновата в преждевременной смерти мужа. Она могла остаться в семье мужа на правах служанки-приживалки и в горе и попреках провести остаток своей жизни. Или выйти замуж за мужчину низшей касты. Она предпочла последнее. Но как только закончился свадебный обряд, она тут же вспомнила о своем «высоком» происхождении. Жена не пропускала ни одного дня, чтобы не напомнить мужу о разделяющей их кастовой пропасти. Когда он обнаружил на телефонном щите улицы Мальча Марг хитроумное подключение от виллы маврикийцев к группе проводов, ведущих на виллы русских, он спросил свою жену, сообщить ли ему в полицию или напрямую, русскому. Она высокомерно велела ему, недоумку- шудре, не путаться в дела высших каст. Но телефонист вспомнил крепкое рукопожатие и добрую улыбку русского генерала и рассказал обо всем мне, его переводчику.
Генерал не стал жаловаться в МИД. Пригласил посла якобы на очередную посиделку и высказал ему все, что он о нем думает. Я с трудом смягчал наиболее выразительные места из его монолога. Господин посол, естественно, не признал факта подслушивания и срочно убыл в Маврикий «на консультации со своим правительством». И не вернулся. Жаль. Хороший был сосед. Подполковник Епифаненко потом сказал, что мы поторопились, что мы могли бы досыта накормить господина Сталла дезинформацией по этому дармовому каналу. Сомневаюсь…
Насчет дезинформации он сам не очень?то большой мастак. Я заметил, как во время одного из своих бесконечных рассказов о прошлой летной работе Епифаненко, показывая рукой, как летчик держит рукоятку управления истребителем, при словах: «…пришел я в пилотажную зону и начал вираж…», отклонил рукоятку влево. Мне этого было достаточно. Я довольно долго служил в авиации и имел к этому времени 360 часов боевого налета. Ни один советский летчик в зоне высшего пилотажа не начнет каскад фигур с левого виража – только вправо! Это все равно что пилоту гражданской авиации сказать: «И вот выруливаю я влево с рулежки на взлетную полосу в Нальчике…». В Нальчике нельзя вырулить на полосу влево – ветра в городе, с трех сторон окруженном горами, практически не бывает, и взлет происходит только в одном направлении – в сторону от гор, направо! И никогда военный летчик не скажет, как неоднократно говаривал Епифаненко: «…на последнем приеме…». Летчик скажет «на крайнем». Так что парадный мундир со знаками летного отличия, который этот воспитанник «консерватории ГРУ» – Военно-дипломатической академии – надевал на официальные приемы, тоже был дезинформацией…
Si vis pacem, para bellum (лат.).
Хочешь мира – готовься к войне.
Советник-посланник – первый заместитель посла. В странах, где послами были крупные советские или партийные боссы, часто проводившие половину времени в отпуске на родине или «на консультациях в МИДе», советник-посланник исполнял, по существу, обязанности посла. Николай Михайлович Пеков не только весьма своеобразно исполнял многие из своих обязанностей, но и привносил в жизнь своего посланника весьма неприятные нюансы. Он издавна дружил с Фишером – главой дипломатической миссии ГДР в Индии. Герберт Фишер – бельмо на глазу индийского МИДа. Индия не могла признать сразу оба германских государства. Поэтому герр Гюнтер Диель – посол ФРГ в Индии – был его превосходительство, Чрезвычайный и Полномочный Посол, а господин Герберт Фишер, брат министра иностранных дел ГДР – всего лишь глава дипломатической миссии. И хотя он провел на этой должности более 12 лет и по дипломатическим законам должен был быть дуайеном, то есть старостой дипломатического корпуса, он был дипломатом второго сорта. Министр иностранных дел Индии знал Фишера по совместной учебе в СССР, но поделать ничего не мог – Индия не признавала ГДР суверенным государством. Вил Федорович много раз просил Пекова не приглашать на официальные приемы обоих дипломатов одновременно. Но Пекову это, кажется, нравилось. Референт посла, Константин Соломенцев, слал в КГБ интереснейшие отчеты о том, кто из этих дипломатов первым демонстративно покинул очередной прием в советском посольстве и почему.
Пеков был стар, после Кремля ему было скучно в посольстве, и хотя четыре месяца в году он проводил под разными предлогами в Москве, ему нужна была интрига. Как бы обрадовался Николай Михайлович, если бы он мог знать наперед и сказать Вилу Федоровичу, что именно Фишер будет в начале XXI века министром иностранных дел Федеративной Республики Германии! Не родственник ли? Но… Чего не дано знать, того не дано. А пока что посланнику нужно было, чтобы в посольстве дела шли гладко, чтобы «не было волны». Профессиональные дипломаты – это люди, которые счастливы именно тогда, когда в газетах нет сенсаций. По крайней мере об их посольствах. Если все тихо, если все спокойно и нет нужды в срочных пресс- конференциях – значит, посольство хорошо выполняет свои задачи; значит, обязанности посла, в отъезде он или на месте, выполняются правильно. Бондарева они не тяготили. Молодой и способный, он пользовался весьма высоким покровительством – за его судьбой пристально следил заместитель министра иностранных дел, ставленник ГРУ при МИДе. Благодаря влиятельности этой организации Вил Федорович уже почти прошел все ступени дипломатической лестницы, где возможен провал. Ну а посол (если не слишком усердствует, по совету Талейрана) практически непотопляем.
Мечта Бондарева – вернуться в Персию Чрезвычайным и Полномочным – была близка к осуществлению. Он чувствовал, что там назревают интереснейшие события. Да и сравнение с вазир-мухтаром Грибоедовым вовсе не претило его самолюбию! Он вспомнил особую, восточную, атмосферу здания посольства в Тегеране, пропитанную, казалось бы, тайнами времен становления и правления императора Мохамеда Реза Пехлеви. Мало кто знает, что во время Второй мировой войны состоялась еще одна, незаметная для внешнего мира военная операция. Советские и британские войска вошли в Персию и поставили на правление Мохамеда Резу, сына бывшего премьер-министра Пехлеви, недавно ставшего шахиншахом, заставив его отречься от престола в пользу сына. Отец Пехлеви – сын полковника Пехлеви, до смерти забитого плетью сардаром прежнего правителя только потому, что тот посчитал ответ полковника недостаточно почтительным. Это был умный ход – оставаясь императором во всем блеске монаршего величия для внешнего мира, Мохамед Реза в душе люто ненавидел большинство своих придворных, сохранявших родство с убийцами его деда, всегда был признателен русским и англичанам и делал все, чтобы сохранить с северным соседом добрые отношения. А коллекция серебряных кубков, блюд, табакерок и письменных принадлежностей работы восточных мастеров, которую уже много лет собирали советские послы в Иране, не уступала такой же коллекции произведений Фаберже, собранной Альбертом Сергеевичем Чернышевым и его предшественниками в посольстве СССР в Турции, в Анкаре. Вернувшись в Персию в
