Даша
Из окна Марининого офиса видена была телевышка. Не вся, естественно, а только ее основание — громадные стальные арматурины, намертво вмонтированные в бетон. Впрочем, намертво ли? После увиденного сегодня на плотине Даша укрепилась в мысли, что в этом мире нет ничего вечного. После горящего асфальта, после языков пламени, вырывающихся из облаков дыма, все, созданное руками человека казалось ей недолговечным, зыбким и каким-то нереальным.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Марина. Она успела уложить волосы, и переодеть в то, что насобирали ей коллеги — у кого что было. У кого джинсы, у кого — блузка.
— Ну как?
— Шеф грозился уволить, — через силу улыбнулась она. — Положение спасли только твои фотографии. Никита наснимал только общие планы, а у тебя же и пламя, и сумасшедшие пожарные… Тебя теперь в нашу контору приглашают, оператором! Пойдешь?
Даша отрицательно покачала головой.
— Зато монтажеры обещали коньяка. Такого материала у них еще не было… мы с тобой — звезды.
— Ты мне лучше скажи, звезда, — остановила подругу Даша. — Как ты себя чувствуешь-то? Тебе, в твоем положении, такие встряски ни к чему!
— Да все нормально с моим положением! Затылком меня, конечно, здорово приложило, шишка будет… Но вроде бы даже голова не болит!
— Ты бы к врачу все же сходила, а? Мало ли?
— Схожу, Дашонок! Вот прямо сейчас и схожу. Мне после сегодняшнего геройства отгул положен, я ж не военный журналист, чтобы в таких передрягах оказываться. Так что пойдем с тобой прямо сейчас, ты к себе, а я — в больницу. Идет?
— Идет!
— Хотя нет! Время — без копеек двенадцать, давай хоть наши новости глянем!
— Да уж, было бы интересно! Сейчас, только всем друзьям sms'ки раскидаю, чтобы смотрели меня в новостях!
Телевизор стоял в холе телекомпании, своеобразной комнате отдыха, иногда становившейся и комнатой для переговоров. Сегодня здесь было на редкость многолюдно — люди заняли все диваны, расселись даже по боковым спинкам диванов и кресел. Когда Даша и Марина вошли в холл — взоры всех собравшихся на секунду обратились к ним.
— Поприветствуем звезд медянского телевидения! — улыбнулся Никита, вставая с кресла и жестом приглашая Марину занять его место. Однако в его улыбке Даша ощутила сарказм — должно быть все еще не мог простить ей ее «журналистской интуиции», повелевшей убираться с плотины как можно скорее. Даша же, наоборот всецело поддерживала подругу, не смотря на то, что у нее, в отличие от Никиты, фотоаппарат уцелел, и она была единственной, кто в тот момент мог наснимать сенсационных кадров. Ее интуиция тоже шептала, что с плотины нужно уходить. Нет, не уходить — бежать, пока не случилось что-то плохое. Плохое настолько, что даже возможность заснять обрушение плотины не стоит такого риска.
Еще кто-то из парней уступил Даше соседнее кресло. Ну, точнее, уступил — громко сказано, просто пересел с кресла на его ручку, кивнув ей, садись, мол. Выбирать не приходилось, поэтому она предпочла довольствоваться и таким знаком внимания…
Кто-то прибавил звук, начались новости. Главной новостью, естественно, была горящая ГЭС, с нее диктор и начал. Обрисовал в общих чертах происшедшее, и пустил в эфир заснятый Мариной материал, в котором пару раз мелькнула в кадре и Даша. Вот Марина втаскивает в кадр пожарного, вот Никита дает панорамный кадр плотины (при чем в кадр попадает Дашина филейная часть, потому как в этот момент она свесилась с парапета, фотографируя что-то внизу), а вот из дыма вырываются три фонтана воды, убийственные струи из брандспойтов. Еще несколько секунд, и в кадре несколько раз меняются местами небо и земля, навстречу камере летит асфальт, после чего по экрану ползут лишь полосы — камера приказала долго жить.
Даша обратила внимание, что люди, до того обсуждавшие происходящее на экране, пусть и шепотом, но достаточно оживленно, теперь молчали, изредка поглядывая на Марину. Никто из их не сознался бы в этом, но она была уверена — всем было страшно.
Видеть такое с экрана телевизора, сидя рядом с человеком, снимавшим этот репортаж, и смотреть фильм ужасов, в котором маньяк расчленяет бензопилой десятки трупов — совсем не одно и то же. Еще в детстве Даша усвоила для себя, какие ужастики смотреть страшнее всего — те, в которых детально показывают, как человек сходит с ума, как он теряет рассудок, превращаясь в подобие животного. И сейчас, вспоминая троих голых мужчин с брандспойтами в руках, было страшно и ей. Не столько от того, что они с Мариной могли погибнуть там, на плотине, сколько от того, что та же участь могла постигнуть и их. Что и они могли раздеться догола, и, взяв в руки первое, что могло служить оружием, двинулись бы на тех, с кем некогда работали вместе.
Это было страшнее смерти.
— В данный момент, по сообщению МЧС Медянской области, пожар на ГЭС локализован, и в ближайшее время будет потушен. Причиной пожара послужила высоковольтный дуговой разряд, проскочивший между двумя трансформаторами. Температура разряда была настолько велика, что воспламенилась не только изоляция трансформаторов, но и сам их металлический корпус, а также асфальтовое покрытие на плотине.
Все это сопровождалось показом Дашиных фотографий. Клубы дыма над ГЭС, дым, стелящийся над водой, языки пламени, вырывающиеся из черных облаков…
— Число погибших на данный момент составляет восемь человек, но никто из них не погиб в огне!.. До сих пор остается загадкой причина, толкнувшая трех пожарных на убийство своих товарищей. Могут ли три человека одновременно сойти с ума?
Дашин кадр во весь экран. Три обнаженных человеческих фигуры (естественно, перед передачей этой фотографии в эфир монтажеры предусмотрительно завесили причинные места черными квадратиками) с брандспойтами в руках. Снимок сделан при четырехкратном увеличении, поэтому кажется что, что снимали буквально с пары метров, и на фотографии отчетливо видны глаза пожарных. Безжизненные, устремленные в одну точку. Глаза сумасшедших…
— Правоохранительные органы отказываются от комментариев по этому вопросу. Было ли помешательство трех человек, повлекшее за собой восемь трагических смертей, следствием выбросов каких-то галлюциногенных веществ, которые почему-то находились на плотине, пока не известно.
Новости перешли к следующему сюжету — интервью с губернатором Медянской области, дававшим комментарии по поводу дефицита этой осенью зерна и молока, причиной которым было по его словам ни что иное как глобальное потепление. Люди стали понемногу расходиться по своим рабочим местам.
— Галлюциногены? — пробормотала себе под нос Марина, вставая. — А что, очень может быть. Как тебе заголовок новостей: «Секретная лаборатория, разрабатывавшая химическое оружие, находилась на Медянской ГЭС»!
— Бред! — вынесла вердикт Даша, идя следом за подругой. — Кажется, тебе понравилась добывать сенсации?
— Да, честно говоря, не слишком…
Девушки вышли на улицу и зашагали к остановке.
— И все-таки, — продолжала рассуждать Марина. — Не могли же три человека одновременно сойти с ума? При чем так… одинаково? Они, ведь, не стали поливать друг друга — они разделись, и вместе двинулись на людей.
— А что, в твою теорию о химическом оружии это вполне укладывается. Какое-то вещество, которое попадая в организм человека изменяет что-то в его мозгу. При чем изменяет у всех, кто попадает под его действие одинаково. Ты, ведь, не удивишься, если умрут все, кто вдохнет дозу Зарина? Так почему бы и этому нашему гипотетическому веществу не действовать одинаково на всех.
— А ведь и точно…
Девушки запрыгнули в автобус, не сговариваясь решив, что после сегодняшних испытаний им совершенно не хочется чапать три остановки до больницы пешком.
— Рассуждаем дальше, — продолжила Даша, сама увлекаясь построением этой теории. — Это наше гипотетическое отравляющее вещество действует следующим образом: меняет что-то в мозгу человека так, что он перестает считать себя человеком. Чтобы как-то показать свое отличие от людей, он раздевается! Но мало того, любой человек, оказавшийся рядом, отныне считается врагом и подлежит уничтожению.
— Но как тогда те, кто оказались под действием газа определяют, кто свой, а кто чужой? Ведь эти трое друг на друга не бросались. Может быть, кто голый, тот свой?
— Может быть, — пожала плечами Даша. — А может быть пораженные газом начинают выделять какой-то гормон, который и улавливают. Такая, вот, система идентификации. А вообще-то, Мариш, это бред сивого мерина! Не может быть такого газа, да и не могло быть никакой лаборатории на ГЭС. Где угодно, только не там!
— А почему бы и нет? — возразила Марина. — Кто ее там будет искать? ГЭС охраняется просто потому, что она — ГЭС. Ведь никого не удивляет тот факт, что на ГЭС нельзя останавливаться, что по ней нельзя ходит пешеходам. Чуть что — охрана уже бежит к тебе, не террорист ли ты! И вроде бы логично — жизненно важный для города объект… А что, если дело не только в плотине? Если там, внутри ГЭС, действительно лаборатория, в которой что-то сегодня и взорвалось?
— Теоретически — возможно, — согласилась Даша, признавая правоту подруги. — А практически… Мариш, мы, ведь, не в каком-нибудь боевике. Это реальная жизнь! В ней не строят секретных лабораторий возле крупных городов?
На ум ей, правда, тут же пришел сюжет новостей, виденный несколько лет назад. Она бы, скорее всего, и не обратила на него внимания, если бы человек, ставший его главным героем, не был ее однофамильцем. Журналисты брали интервью у человека, пятнадцать лет назад спасшего Екатеринбург от смерти, при чем эти слова не были преувеличением. Он был сторожем на военном заводе, производившем VX — мощнейший из отравляющих веществ. Газ, проникающий через дыхательные пути, или даже через поры кожи, и убивающий в течение одной — двух минут. И вот эту дрянь производили всего в десятке километров от города! И, наверное, только в Советском Союзе возможно было такое, что на военном заводе, продукцией которого можно было за час истребить половину Европы, ночью остался лишь один сторож!
От чего произошло возгорание, Даша уже не помнила. То ли замыкание, то ли что-то еще. Но факт в том, что загорелся склад, на котором штабелями были сложены контейнеры с VX-ом. И кабы не оказавшийся поблизости сторож — гореть бы всему этому газу синим пламенем, взрываться, улетать в атмосферу, и опускаться на Екатеринбург. Утром город напоминал бы Припять, с той лишь разницей, что Припять просто опустела, а Екатеринбург просто вымер бы за одну ночь.
Пятнадцать лет эта история хранилась в архиве, и вот, наконец, ее предали гласности. Естественно сторожу этому даже медаль не дали, ибо никакого
