– На ночь глядя?! Может, у меня переночуешь?
– Спасибо, Вася, но дело не терпит...
– Как вы допустили, чтобы стало так гнило?.. – подал голос журналист. Мы с Васей посмотрели на него.
– Алексей, удалось что-то выяснить? – спросил я.
Он закашлялся.
– Много... чего. Ощущение, что ваш город – это центр вселенского зла. Все самое плохое, что только может быть, скопилось здесь. Но главное – болезнь приобрела необратимые формы. Такое не лечится. Еще две-три недели – и вашего города не будет.
– Как?! – сказали мы с Васей в один голос.
– Мнение субъективное... Но мой журналистский опыт... подсказывает, что довольно точное. И есть факты. Они все здесь. – Он поднес руку к голове и скривился от боли.
– Да не шевелись ты! – прикрикнул Вася. В его голосе и взгляде был страх.
– Кто тебя так отделал? – спросил я.
Журналист несколько минут молчал, собираясь с силами. Говорить ему было трудно.
– В городе я три дня. С первого же начали звонить в номер с угрозами. Потом на меня вышел майор ФСБ из Москвы, он здесь еще раньше. Вместе мы сделали пару вылазок... Угрозы не прекращались, позавчера на балкон номера попала граната, но не взорвалась почему-то. Просроченная, наверное. – Он хрипло рассмеялся. – Мне пришлось из гостиницы уходить... С фээсбэшником мы прятались в городе, попутно собирая информацию, ночевали где придется... Прошлой ночью нас обложили в Есенинском парке. Майора ранили, и я... – Он умолк. – В общем, я его бросил. Должен был остаться кто-то, кто донес бы информацию до власти – но не местной, с ней все ясно... До столичной. А сегодня... Ну, это не грабители. Напали вчетвером. Думаю, команды убить у них не было. Пока били, один все время орал: предупреждали тебя, предупреждали... Потом удар – и темнота. Пока ты, – он посмотрел на меня, – не начал меня переворачивать и обшаривать.
Он замолчал. Вася вновь принялся хлопотать, менял компресс на голове, смазывал синяки и ссадины на теле и руках, все время что-то негромко и успокоительно бормоча. Я сидел напротив, в кресле, и смотрел на них.
Все нереально, совершенно фантастично и дико – то, что происходит. И в то же время: пасти рычащих, как собаки, огромных крыс, обстрел банка, смерть Левы на моих руках в супермаркете... То, что рассказывала Галина Андреевна... Как все это могло на нас свалиться?
– Ты примерно представляешь, что можно сделать? – спросил я.
– Наверное, – сказал журналист, – ввести войска, как в Чечню. Обязательно МЧС – куда ж без них... Создание комиссии по выходу из кризиса. Жесточайшее наведение порядка. Контроль, ежечасный контроль из центра. Расследование каждого отдельного случая, будь то убийство, мародерство, взрыв, поджег... Мы еще не знаем, что творится в области и других населенных пунктах по соседству. Стоило бы выяснить, как далеко распространилась
– Они объявили себя Независимой...
– НАЕ, – сказал Алексей и закашлялся, отталкивая руку Васи с компрессом. – Херня. Это десятая часть. Не ходи. Ты не вернешься.
Мне стало так себя жалко, что я чуть не заплакал. Но, сглотнув комок, сказал:
– Не могу. Я должен.
– Ну и дурак, – сказал журналист и отвернулся.
Я поднялся, вышел в коридор и позвал оттуда Васю. Мы прикрыли дверь в комнату, я негромко сказал:
– Очень тебя прошу, Алибабаич... Подлечи его и вывези. Только не затягивай с этим. А вдруг он прав?
– Не волнуйся, все будет в лучшем виде.
– Один человек ничего сделать не может! – закричал из комнаты Алексей и зашелся в тяжелом кашле.
Я посмотрел на дверь в комнату и сказал:
– Вась... Может быть, случайно... Понимаешь, у меня все оружие без патронов...
Он молча ушел на кухню и вернулся с чем-то, зажатым в кулаке. Протянул руку и разжал кулак. На ладони лежали четыре патрона от пистолета «макаров».
– Чем могу, – сказал он.
Я забрал патроны, сунул в карман и открыл дверь.
– Артем, – сказал он. – Убивать не страшно?
– Страшно, – сказал я. – Очень страшно.
До Серебрянки я добрался без приключений, научившись сохранять спокойствие и не шарахаться от каждого звука, каким бы жутким он ни был. Вот сейчас через мост, там пару кварталов – и окраина Нижнего города...
Совсем рядом вдруг загуляли лучи фонарей, послышались шаги и зычная команда:
– Стоять!
Я понесся по набережной к мосту. Они – следом. Их было не меньше четырех человек.
– Я кому сказал! – закричал тот же голос. – Стоять! Стреляю!
Я начал резать зигзагами. Мост был совсем рядом, но что с того? Он длинный, довольно узкий, пешеходная зона; зигзагами не помечешься!
Загрохотали выстрелы. Били сразу на поражение.
Я не бежал – летел, казалось, не касаясь земли. Преследователи не отставали. Нужно огрызнуться, бился голос в моей голове, огрызнуться, понял? Огрызнись, иначе на мосту подстрелят!
На бегу я выдернул из-под мышки «макарова». Подаренные Алибабаичем патроны я вставил в обойму сразу, как только вышел на улицу. Один патрон был уже в стволе; осталось только снять с предохранителя.
Взбежав на мост, я обернулся. Отсюда тускло освещенная набережная и люди на ней, бегущие к мосту, были прекрасно видны. Они были похожи на патруль – офицер и трое солдат. Но я не стану разбираться, патруль это или нет.
Я тяжело дышал, руки дрожали. Но на несколько секунд я заставил себя сконцентрироваться, замереть – и дважды выстрелил. Один из солдат, словно споткнувшись, распластался на набережной; офицер, бегущий впереди, схватился за руку. Но они не остановились.
Я повернулся и припустил по мосту, шарахаясь от парапета к парапету, не давая им бить прицельно.
Мост остался позади. На этой стороне Серебрянки было еще темнее. Я сбежал на набережную, в панике огляделся, увидел неподалеку дом с приоткрытой дверью подъезда и помчался к нему. Трое продолжали гнаться, я слышал позади себя тяжелый топот; но стрелять перестали. Ну что, очень спокойно сказал в голове маленький Армеев, доигрался в ковбойцев? Сейчас и закончится твой
И в этот момент сзади закричали:
– Крысы!!! Товарищ капитан, назад!
Я оглянулся на бегу.
Через пустырь на набережную двумя потоками устремились полчища серых тварей, отсекая патрулю пути к отступлению, оставляя лишь один выход – через парапет в воду. Солдаты и офицер заметались, начали палить во все стороны. Крысы медленно, смакуя, сжимали полукольцо. Я слышал их визги и рычание.
От одного из потоков отделилось несколько и понеслось за мной.
Глава четвертая
