„Дерзкий“, который заодно вместе ходил по Азовскому морю с „Живым“. Милошевич был приятелем Вашего мужа, где в Керчи они немало проводили вместе время и даже Ваш муж, знающий хорошо немецкий язык, учил его русскому языку. Незадолго перед эвакуацией, когда „Живой“ стоял в починке, Милошевич был назначен командиром буксира „Херсонес“. Во время эвакуации был получен приказ взять мин[оносец] „Живой“ на буксир, посадить 4 кавалерийский казачий полк и вести в Константинополь. Я, говорил Милошевич, и все там бывшие указали на несообразность приказа Командующего Флотом, т. к. „Живой“ имеет 7 пробоин свежезацементированных, но слушать было некому и „Живой“ был взят на буксир „Херсонесом“ с 380 человек на борту. Когда вышли в открытое море поднялся страшный шторм в 10 S баллов, канаты оторвались, и „Живой“ был отброшен от буксира волнами. „Херсонес“ все-таки после долгих усилий поймал его. Тогда Милошевич по радио предложил как другу Вашему мужу перейти к нему на пароход пока не поздно, но Ваш муж сказал, что как командир миноносца он оставить свое судно не может. Когда дошли до [в тексте оригинала — пропуск, скорее всего, должно было стоять слово „крен“. — Н.К.] под 48° „Живой“ оторвался снова. „Херсонес“ ловил его снова 10 часов, но шторм так увеличился, что „Живого“ все время уносило дальше и поймать его не было возможности. Выстрелили и [по] радио взывали о помощи, но она не пришла. Тогда по семафору Ваш муж передал, что вода заполняет офицерские каюты и на мин [оносце] страшная паника. Пускай „Херсонес“ сам спасается, идет в Константинополь и приведет помощь. „Херсонес“ пробовал еще раз поймать „Живого“, но тщетны были усилия. Последний раз семафором ваш муж передал: „Разыщите мою жену и передайте ей мое благословение и сыну“. „Херсонес“ ушел в Константинополь. По приходе Милошевич все доложил Беренсу [командиру 2-го отряда судов Черноморского флота, куда входил „Живой“. — Н.К], прося прийти на помощь „Живому“, но Беренс слишком долго собирался, тогда Милошевич обратился к французам, которые в сопровождении 2 минонощев английских вышли в море, но нигде следов от „Живого“ не осталось. Были посланы запросы [no]paдuo в Болгарию и [на] др. берега, но там тоже их не было, а прибить к сов[етским] берегам не могло, т. к. дул норд-ост. В Конст[антинополе] Вас Милошевич искал, но когда поехал на „Кронштадт“, то узнал, что Вы уехали на Лемнос. Его судно ушло в Бизерту и вот теперь, как сербский подданный он вернулся сюда…»[23]
Трагедия «Живого» является одной из тех тайн русской морской истории, разгадать которую, скорее всего, не удастся никогда.
Необходимо отметить еще один примечательный эпизод, о котором также поведал в своих воспоминаниях адмирал Кедров. Представители Франции, под покровительство которой генерал Врангель отдавал войска и корабли, настаивали на том, чтобы уже при уходе из русских портов русские корабли и суда подняли французские флаги. В противном случае, говорили они, русский флот не сможет войти в Босфор. На это Кедров вполне резонно заметил, что в Босфор он войдет, т. к. во-первых, Андреевский флаг, пусть формально, но пока признается всеми, кроме большевиков, во-вторых — в случае каких-либо затруднений у русских кораблей хватит орудий и снарядов для разрешения непредвиденных инцидентов силой. В ответ адмирал Дюмениль пожал Кедрову руку и сказал: «Адмирал, я вас понимаю». В итоге решили поднять французские флаги на фор-стеньгах мачт, за кормой же уходящих на чужбину русских кораблей по-прежнему развевались Андреевские флаги.
Покидая русскую землю, генерал Врангель издал приказ, который весьма красноречиво говорит о состоянии и настроении Русской армии и Черноморского флота: «Русская Армия, оставшись одинокой в борьбе с коммунизмом, несмотря на полную поддержку крестьян, рабочих и городского населения Крыма, вследствие своей малочисленности, не смогла отразить натиск во много раз сильнейшего противника, перебросившего войска с польского фронта. Я отдал приказ об оставлении Крыма, учитывая те трудности и лишения, которые Русской Армии придется перетерпеть в ее дальнейшем крестном пути, я разрешил желающим остаться в Крыму. Таких почти не оказалось. Все казаки и солдаты Русской Армии, все чины Русского флота, почти все бывшие красноармейцы и масса гражданского населения не захотели подчиниться коммунистическому игу. Они решили идти на новое тяжелое испытание, твердо веря в конечное торжество своего правого дела. Сегодня закончилась посадка на суда, везде она прошла в образцовом порядке. Неизменная твердость духа флота и господство на море дали возможность выполнить эту беспримерную в истории задачу и тем спасти Армию и население от мести и надругания. Всего из Крыма ушло около 150 000 человек и 120 судов Русского флота.
Настроение войск и флота отличное, у всех твердая вера в конечную победу над коммунизмом и в возрождение нашей Великой Родины. Отдаю Армию, Флот и выехавшее население под покровительство Франции, единственной из Великих Держав, отменившей мировое значение нашей борьбы».
3 (16) ноября 1920 г. корабли и суда, вышедшие из портов Крыма, пришли в Константинополь и стали на якоря на рейде Мода. Эвакуация закончилась. Русский флот, несмотря на все недочеты, преодолевая все трудности, успешно справился с выпавшей на его долю труднейшей задачей. Еще 3 ноября, в море, приказом главнокомандующего командующий Черноморским флотом контр-адмирал Кедров был произведен за особые отличия по службе в вице-адмиралы.
В свою очередь, Кедров издал следующий приказ по Черноморскому флоту: «Флагманы, командиры, офицеры и матросы Черноморского Флота. В неравной борьбе нашей с неисчислимыми превосходными силами противника Русской Армии, истекающей кровью, пришлось оставить Крым. На доблестный Черноморский флот выпала исключительная по трудности задача: почти без иностранкой помощи своими средствами и силами в весьма кратчайший срок, в осеннее время нужно было подготовить и эвакуировать из Крыма армию и часть населения, общей численностью около 150 000 человек. Черноморский Флот, сильный своим духом, блестяще справился с этой задачей. Из всех портов Крыма, в 3- дневный срок, почти одновременно, по составленному заранее плану, транспорты, перегруженные до крайности, под прикрытием военных судов вышли в Константинополь. Одновременно были выведены на буксирах все находившиеся в ремонте большие суда и плавучие средства, имеющие какое-нибудь боевое значение. Противнику оставлены только старые коробки со взорванными еще в прошлом году иностранцами механизмами.
Наш Главнокомандующий, желая отличить такую исключительную работу флота, произвел меня, вашего Командующего Флотом в вице-адмиралы. Низко кланяюсь и благодарю вас за эту честь. Не ко мне, а к вам относится эта награда. Не могу не отметить исключительной работы моего Начальника Штаба контр-адмирала Машукова. Не буду говорить об этой работе его — вы ее все видели, оценили и откликнулись, следствием чего явилась ваша доблестная и исключительная по достигнутым результатам работа».
Итак, русские корабли прибыли в Турцию. Начался новый этап жизни флота, жизни на чужбине. Изучая исход белых войск из Крыма, нельзя не вспомнить меткое изречение сэра Уинстона Черчилля: «Войны не выигрывают эвакуациями». Однако благодаря быстро и грамотно проведенной эвакуации из Крыма русские армия и флот не распылились по свету в виде неорганизованных, деморализованных банд вооруженных людей (на что так надеялись большевики), а в течение нескольких лет сохранялись как вооруженные силы. Даже после крушения надежд на продолжение войны против Советской России они все равно смогли остаться сплоченными, даже рассеявшись по многим странам земного шара. И именно в этом заключалась величайшая победа Русского Духа, победа, возможно даже стоящая иных громких «боевых викторий».
