— Беги скорее, — старик с трудом шевелил губами. — Беги, сынок. В городе Фраскати — американцы.
Старуха дала Алексею на дорогу лепешек из каштановой муки и уговорила выпить немного вина.
Выйдя из дома, Алексей подошел к убитым. На воротниках у них виднелись нашивки «СС». Это были солдаты из бронетанковой дивизии «Герман Геринг». «Надо убрать их, — решил он, — а то эсэсовцы подумают, что их убил старик».
Алексей оттащил трупы под откос железной дороги, забросал сухим хворостом и травой. И быстро зашагал по направлению к городу, временами огибая небольшие горки, покрытые густыми зарослями пиний, олив и виноградников.
Наступило утро. Кубышкин поглядывал на бледные утренние звезды, на светлеющее небо и невольно вспомнил такое же небо под Псковом, когда увозили его оттуда в Италию.
Было тихо. Только кузнечики по обочинам пыльной дороги тянули трескучую монотонную песню, да ветерок изредка шуршал листвой.
...Англо-американские союзники не торопились наступать на Итальянском фронте. Это давало Гитлеру возможность перебрасывать часть своих войск из Северной Италии на Восточный фронт.
Только в первых числах июня 1944 года союзники активизировали наступательные операции в Италии.
На окраине Фраскати, только что освобожденного союзниками, Алексей впервые в своей жизни увидел американцев и закричал, размахивая автоматом:
— Друзья, я ваш союзник! Я русский... русский... руссо!
Заметив Алексея, американские танкисты оставили машины и подошли к нему.
«Наконец-то свобода!» — подумал Алексей.
Но... почему это американцы, окружив его, вырвали из рук автомат и разбивают его о гусеницы танка? И почему офицер, к которому он обратился, демонстративно отвернулся в сторону? Почему американцы берут Алексея под стражу и, не слушая никаких объяснений, ведут в комендатуру?
Она размещалась в разбитой вилле Фальконьери, где совсем недавно жили и работали немецкие офицеры.
Построенная в XVII веке, вилла в двадцатом была куплена банкиром Мендельсоном и подарена германскому императору Вильгельму. А тот создал в ней благотворительный институт для художников, писателей, композиторов и... отставных офицеров, ищущих развлечений. Конечно, это были такие писателя и такие художники, которые верой и правдой служили кайзеру. А отставные офицеры ехали сюда не только и не столько отдыхать: почти все они имели поручения немецкой разведки.
Рассказывают, что когда встал вопрос о том, где разместить штаб немецких войск в Италии, Кессельринг сказал:
— Разместите в вилле императора Вильгельма. Бывает, что и стены помогают. Если, конечно, эти стены свои...
Подходя к вилле, Алексей заметил на огромном камне две надписи: «Эввива ла Руссия!» («Да здравствует Россия!») и «Эввива ла паче ин тутто иль мондо!» («Да здравствует мир во всем мире!»).
«Да! Это, конечно, написали не американцы», — решил он.
Алексея привели в огромный кабинет, украшенный фресками. Паркет был покрыт каким-то особым лаком и, как зеркало, отражал солнечные лучи, падавшие в комнату через высокие узкие окна. За длинным столом, развалившись в старинном резном кресле, сидел американский капитан. Он был среднего роста, широкоплечий, с бритой головой. На столе перед ним стоял белый телефон.
Стену, у которой сидел капитан, украшала картина «Бой быков в Севилье». В углу, на маленьком круглом столике, стоял бюст Гитлера. Американцы не потрудились убрать его.
Капитан, выслушав рассказ Алексея, пожал плечами и сказал:
— Наше командование предлагает вам поступить на службу в американский флот. Вам будут хорошо платить, а после войны будете жить в любом городе Америки...
— Нет! — отрезал Алексей.
Капитан неторопливо прошелся по кабинету и, наконец, не выпуская изо рта потухшей сигареты, сказал:
— Вы будете об этом жалеть...
Напрасно Алексей твердил: «Я русский партизан, воевал против фашистов, отправьте на родину».
В комнату вошли два солдата в новом обмундировании. Они лениво жевали резинку. Один из них подал капитану бутылку виски.
— Отведите! — приказал капитан.
Сначала Алексей не хотел верить случившемуся. Но, когда его отвели в казарму и поместили... с пленными немцами, он чуть не застонал. Неужели этот американский капитан, всячески подчеркивающий свою человечность (услужливо подставил Алексею стул, угощал сигаретами), неужели он не мог разглядеть в нем настоящего русского парня!
По Аппиевой дороге
6 июня 1944 года на пяти «студебеккерах», окрашенных в зеленый цвет, всех военнопленных немцев (а с ними и Кубышкина!) отправили в Рим, а оттуда в Неаполь.
Было раннее утро. Багровый диск солнца поднимался над городом. Небо было синее, чистое. Высоко взлетая ввысь, повисали в воздухе жаворонки. Под восходящим солнцем нежились вечнозеленые пинии, туи, оливковые рощи, миндаль. По обеим сторонам дороги виднелись поля, на которых крестьяне широкими мотыгами взрыхляли подсыхающую землю. С севера возвращались «летающие крепости», посеявшие бомбовой шквал над Миланом.
Машина, в которой ехал Кубышкин, замыкала колонну. За рулем сидел здоровый, высокий негр, до этого служивший, как узнал Кубышкин, шофером в штабе 5-й американской армии.
Американские солдаты, которым было поручено охранять военнопленных, ехали на мотоциклах.
«Студебеккеры» то и дело обгоняли идущих по улицам Рима пешеходов, одетых в траур. Шли молча, целыми семьями: мужчины, женщины, дети и старики. Это были родственники жертв нацистского террора. Они шли на раскопки пещер, в которых несколько месяцев назад были расстреляны сотни жителей Рима. Шли, чтобы отыскать среди погибших останки дорогих и близких им людей.
В руках они бережно несли портреты патриотов, убитых немцами, венки из живых роз, траурные ленты с надписями. Оли шли, чтобы почтить тех, кто во имя свободы Италии отдал самое дорогое — свою жизнь.
В Ардеатинских пещерах, где лежали трупы патриотов, до взрыва, произведенного немцами, сохранились надписи, барельефы и живопись древних христиан. В гротах можно было увидеть пальмовую ветвь — знак торжества над земными искушениями, в другом месте был нарисован голубь — символ невинности и чистоты сердца, в третьем — изображение Феникса, эмблемы воскресения из мертвых. Но людям не дано воскресать из мертвых. Все, кто погиб от пуль фашистов, больше никогда не встанут...
Алексей глядел на людей, идущих в трауре, и тяжелое, давящее чувство все сильнее овладевало им. Он понял, куда и зачем идут они. Он помнил ту страшную ночь, когда из камер Реджина Чёли одного за другим выволакивали заключенных, чтобы везти их сюда, в Ардеатинские пещеры.
А он, Алексей Кубышкин, который сражался бок о бок с патриотами, делил с ними и радость успеха, и горечь поражения, — он едет теперь в одной машине с теми, кто расстреливал его друзей!
Машина рванулась вперед, обгоняя печальную процессию. Вот «студебеккер» приблизился к головной колонне. И вдруг Алексей увидел жену Галафати. Она несла его, Алексея Кубышкина, портрет! Рядом с женой Галафати, Идой Ломбарде, шла его сестра и несла портрет брата.
