– А было за что. Соврал, что бабушку навестил. А сам на реке пропадал. Жарко было, купаться хотелось.
– И что же?
– А бабушка в тот день умерла. Отец мог бы еще живую застать. Она жила за деревней, на отшибе. Странная была. Люди говорили, что колдовством занималась.
– Какие страсти!
Мы стояли друг против друга, нас разделяли всего три метра, мы говорили слова, не очень вникая в их смысл, а самое важное творилось в наших душах. Там возникло и с каждой минутой разрасталось чувство родства.
Поднявшись к себе в спальню после разговора с Ню-рой в саду, Людмила Петровна забралась в постель и старательно укуталась в одеяло, словно хотела спрятаться, как это делала в детстве.
Текли минуты, а сон все не приходил. Уже старинные часы на нижнем этаже пробили полночь, но спать совсем не хотелось.
Она вспомнила, как впервые увидела Владимира. Он развязывал бечевку, которая стягивала стопку книг. Услышав шаги, он поднял глаза. Он был еще нескладный юноша в том странном переходном возрасте, когда мальчишеское еще осталось во всем теле, а уже появилось в душе и понимании мужское, серьезное и властное.
«Какой родной!» – подумала тогда Людмила Петровна.
Годы спустя она вспоминала это первое чувство и никак не могла объяснить, отчего оно возникло. Но именно это чувство родства тогда овладело ею и стало причиной последующих событий.
Сегодня Людмила Петровна была склонна думать, что люди рождаются друг для друга. Они единственные, незаменимые. И если судьба их сводит, то они счастливы. А большинство живет, даже не догадываясь о таком. Ей же он встретился, рожденный только для нее, единственный поэтому она знала, что его никто и никогда заменить не сможет. Потому-то она жила в печали и без надежды.
И странно ведь то, что Владимир за пятнадцать лет изменился неузнаваемо, из того нескладного мальчишки вырос сильный и очень волевой мужчина, а чувство родства снова вспыхнуло в душе Людмилы Петровны.
«Это он, – шептала она в ночи. – Мой!»
Людмила Петровна под твердой властью Сергея отвыкла от самостоятельных решений и считала себя безвольной. Она даже не предполагала, сколько в ней скопилось протестующей силы. В эту ночь она спокойно решила, что жить по-прежнему она не будет. Она пойдет на все, только бы не чувствовать себя более райской птицей в золотой клетке. Она вырвется на волю и будет с Владимиром. Пойдет на это в любом случае, даже если ей грозит смерть. Уж лучше быть мертвой, чем в этой золотой клетке, которая опостылела за эти годы хуже каторги!
Насчет будущего Людмила Петровна решила окончательно – и тут же успокоилась. Она уже ничего не боялась, потому что рядом находился Владимир.
Ей уже не хотелось думать, как и что будет завтра. Она хотела побродить мысленно в прошлом…
Тогда в библиотеку пришли какие-то люди и прервали бессвязный разговор между Людмилой Петровной и Володей Печегиным, которые никогда не виделись прежде, но сразу узнали друг друга и поняли, что это не случайно.
Сдав книги, Володя не знал, как ему быть дальше, и явно растерялся, потому что совсем не хотел уходить, а надо было; не торчать же посреди комнаты памятником неизвестному читателю! Но вдруг он резко повернулся и ушел, не попрощавшись. Людмиле Петровне показалось, что он обиделся. Но на что? На людей, что ли?
Она даже слегка огорчилась.
«…Наш разговор прервали какие-то школяры, ввалились гурьбой и начали базарить, подыскивая себе книги. Мне хотелось взять каждого за шкирку и выбросить за порог. Но хорош бы я был, начни бузить! А зло на этих ребят накипало – будто бы не могли, черти полосатые, прийти позже или вообще завтра. Приспичило им! Чтобы не показывать своего недовольства, я повернулся и вышел на улицу.
Уже переступая порог, я знал, что мне делать дальше.
Надо выяснить, кто она такая и откуда, эта прелестная незнакомка. У меня был закадычный дружок Гриша, великий проныра. Он все знал, потому что везде совал свой кривой, побитый в драке нос. По сути, он был добрым и отзывчивым парнем, но любопытным донельзя. Может, это любопытство его происходило из его же доброты – до людей был интерес! Он не проходил мимо, если человеку надо было помочь.
Я помчался к нему и, к величайшему своему счастью, застал давнего приятеля дома. Он сидел на крыльце и чинил табуретку. Я стал помогать. Слово за слово – и я хитро навел разговор на библиотекаршу.
– Влюбился? – ощерился в улыбке догадливый и ушлый Гриша. – И я чуть было не влюбился однажды… – Но подумал: «Зачем мне это надо?» И успокоился. Тебе то же самое советую: подумать и плюнуть.
– Откуда она? – спросил я.
– Из Москвы. Но родилась здесь. Я даже помню ее… Такую рыжую и визгливую плаксу. А потом – с родителями уехала.
– И где она жила?
– Сразу за почтой.
– Так и я помню.
– Лягушкой была, – кивнул Гриша. – А стала… Но совет мой прими!
– Почему я должен принять твой дурацкий совет?
