приобрести, то зачем ему начинать с воровства? Сначала он просто-напросто связался бы со мной. Во всяком случае, я на его месте поступил бы именно так. И мы с ним, возможно, столковались, если бы он принес мне замену, то есть те же книги, но в обычных переплетах. Никакой причины идти на крайние меры у него не было.
Ромка повертел в руках толстенную книгу, прикинул на вес, полистал.
— И что в них такое, чего нет в других? Или они ценятся только за то, что старые? То есть старинные? Кто вообще такой этот Шильдер?
— Николай Карлович Шильдер — издатель, историк, и не только. Он являлся крупным ученым девятнадцатого века, директором публичной библиотеки в Санкт-Петербурге, а в конце жизни его избрали членом-корреспондентом Петербургской академии наук, — терпеливо, как на своей лекции студентам, пояснил Андрей Александрович. — Его трудами пользовались известные отечественные историки, поскольку в своих книгах Шильдер последовательно и объективно восстановил картину царствования трех наших императоров. А еще в одной он подробно описал жизнь и деятельность графа Тотлебена — знаменитого российского генерала, который руководил осадой болгарского города Плевны.
Ромка закивал.
— Что-то я о таком генерале слышал. А о Шильдере мне Славка кое-что говорил. Он, наверное, потому историю любит, что вырос среди всех этих книжек. По ним ее интереснее изучать, чем по нашим учебникам. Так?
— Так, наверное. — Андрей Александрович кинул теплый взгляд на своего образованного племянника. — Но еще и сами книги имеют свою историю. Иногда они нам дороги не только из-за содержания, а исключительно по субъективным причинам. Вот, например, лично для меня очень ценная книжка.
Он подошел к самой дальней полке и снял с нее обыкновенный «Зарубежный детектив». Ромка повертел и его, раскрыл, пролистал. Книга была тридцатилетней давности, потрепанной, словом, ничего особенного.
— Очень интересный, наверное? — спросил он.
— Детектив как детектив, — ответил Андрей Александрович. — Только принадлежал он особенному человеку — Надежде Яковлевне Мандельштам. Слышал о такой женщине?
Ромка покачал головой, а потом утвердительно кивнул.
— Да! Мама наша Мандельштама любит.
— А Надежда Яковлевна была вдовой этого великого поэта — Осипа Эмильевича Мандельштама. Собственно, благодаря Надежде Яковлевне и сохранилось большинство его стихов. Но, будучи тончайшим знатоком поэзии, она любила зарубежные детективы. Конечно, она их не собирала и ими не дорожила, а прочитывала и раздаривала — тогда они дефицитом являлись. Я, к сожалению, у нее в гостях был всего раз, молодым совсем, с другом. Взял с тумбочки эту книгу, машинально перелистал, а она заметила и тут же сказала: «Можете взять. Мне она больше не нужна». Я и взял. До сих пор жалею, что не попросил автограф.
А вот Талмуд, выпущенный в середине девятнадцатого века. Редчайший, дорогостоящий экземпляр, который по-своему толкует Библию. На месте вора я взял бы его, а не Шильдера. Так и не могу понять, почему украден именно двухтомник о Николае Первом.
— Да, задача, — почесав в затылке, сказал Ромка. — Выяснить мотив преступления — значит, раскрыть его.
— Полностью с тобой согласен. Весьма странная кража.
Ромка присел было на стул, но Славка потянул его за руку.
— Ром, пойдем.
— Действительно, нам пора. До свидания, Андрей Александрович. Ир, а ты не забудь, о чем я тебя просил! — крикнул он в глубину квартиры и отцепил Дика от дверной ручки.
Дик так рванул с лестницы, что Ромка кубарем скатился вниз. За ним выбежал Славка. Прежде чем расстаться, Ромка изложил ему план дальнейших действий.
— Завтра к Веньке пойду я. Лешку посылать не будем, пусть отдохнет. От Веньки вернусь домой и буду ждать твоего звонка. Как думаешь, когда к Ирке ее друзья придут? Если после института, то, наверное, не поздно, часа в три-четыре? Короче, ты приходишь к ней тоже, с газетой «Новости плюс» — я тебе ее дал. Постарайся обратить на наше объявление внимание Иркиных гостей и понять, кого из них оно заинтересует. Вижу я, твою Ирку жизнь ничему не научила, по-прежнему всем доверяет. Надо ее образумить.
— А что делать потом?
— Как только заметишь, что кто-то заинтересовался объявлением, тут же звонишь мне. Я подойду, а ты незаметно мне на него укажешь, понял? И еще секи, не уединится ли он с телефоном, и постарайся подслушать. Да узнай заранее, когда они разойдутся, чтобы я успел подойти.
— Понятно. А если он или она на тачке уедет?
— Может быть, и так. Каждому рассуждению противостоит равносильное. Так Протагор сказал. Философ. Но будем надеяться на лучшее, тачку нам взять все равно негде. Ну, пока?
Ромка поволок за собой так и не нагулявшегося Дика и обернулся.
— Ты все понял? Завтра в школе обговорим детали.
— Постой! — крикнул ему Славка. — Я у тебя еще одну вещь спросить хотел.
Ромка остановился.
— Спрашивай.
— Да я про брелоки…
Но тут Дик увидел добермана, бегущего посреди двора, и с громким лаем рванулся к нему. Ромка чуть не упал, удерживая пса.
— Вот балда! — воскликнул он и скрылся с Диком в подъезде.
ПИСЬМО ОТ АРТЕМА
Вполне разумно рассудив, что если школу пропускать, то уроки сделать надо — все равно потом спросят, Ромка сел за стол, раскрыл тетрадки и учебники, но сосредоточиться не смог. Он послонялся по комнате, нашел у мамы в столе старую папку-скоросшиватель с надписью «Дело» и представил себя главой частного детективного агентства.
В эту папку, решил он, они будут складывать важные документы и улики, выявленные в процессе расследования. Пока у него имелась только газета с объявлением. Он вложил ее в папку и вздохнул. Когда же преступник даст о себе знать?
Ему захотелось поговорить, и он подошел к Лешке. Сестра лежала с закрытыми глазами, и он потряс ее за плечо.
— Слышь, может, Веньке уже звонили? Как думаешь?
Лешка разомкнула воспаленные веки.
— Он сам тебе позвонит, если что. — Голос у нее был хриплым и еле слышным.
— Лешка, у тебя что, снова температура? — встревожился Ромка.
— Не знаю, наверное.
— Ну так меряй скорее.
Ромка кинулся в кухню, где один из ящиков стола у них занимали лекарства, нашел в нем термометр, стряхнул его.
— Посмотрим, сколько у тебя градусов, а потом будем думать, что делать дальше. Не надо было тебе сегодня к Веньке ездить, это я во всем виноват. Больше никуда не пойдешь, пока не выздоровеешь.
Лешка поставила градусник под мышку, повернулась на бок, и Дик лизнул ее в потный лоб.
— А ты убирайся, — прикрикнул на него Ромка. — Из-за тебя я чуть с лесенки не грохнулся. И попугая боюсь заводить.
— Я тебе сколько раз говорила: заводи, — прерывисто прошептала Лешка. — Он его не тронет.
— Так я тебе и поверил. Сгрызет, и перышка не останется. Видел я, как у Стаса его чау-чау большого
