отвращение. Я не могла без омерзения смотреть на его короткопалые, покрытые густыми рыжими волосами руки, которыми он каждый раз, когда мы оказывались наедине, пытался обнять меня. Я пожаловалась отцу. Тот встретил Марка, так звали этого парня, и пригрозил пристрелить его, если тот не перестанет приставать ко мне.
Тут как раз началась эпидемия. Мы заперлись на своей ферме. Отец запретил всем нам — моей сестре, брату, матери и мне — покидать ее и встречаться с людьми. Он даже раз стрелял, когда кто-то пытался приблизиться к ферме. К счастью, она стояла вдали от поселений и у нас никто не заболел. Мы жили одни. Когда перестали работать радио и телевизор, мы подумали, что остались одни на целом свете. Раз ночью я услышала стук, а когда вскочила с кровати, увидела, что в окно лезет Марк, а сзади на лестнице стоит еще кто-то и смотрит на меня. Я закричала что было сил и бросила в окно керосиновую лампу. В доме проснулись. Отец выбежал на крыльцо и выстрелил по ним. Они скрылись.
А через месяц нагрянула банда. Отца, мать и брата убили, а меня с сестрой забрали с собой. Мне сказали, что я достанусь главарю банды. Этого главаря мы встретили в дороге, когда нас везли сюда. Как я жалела, что не родилась горбатой и уродливой, как те старухи, которые вчера избили меня плетью.
— Вас? За что?
— О! Не только меня, а всех вновь прибывших! Что-бы заставить девушек быть покорными! Остальное вы знаете. Я, к счастью, не досталась бандиту! Но среди пленных мужчин я узнала Марка. Он, правда, изменился и стал еще более уродливым. Керосиновая лампа тогда обожгла ему лицо. Сегодня он встретил меня в коридоре, схватил за руку и хотел увести с собой. Я вырвалась. Он погнался за мною. Моя комната находится здесь, недалеко от вашей. Я едва успела добежать и захлопнуть дверь. Он стал рвать дверь, но вдруг все затихло. Потом кто-то прошел по коридору. Я услышала голоса мужчин, которые, наверное, спугнули его. Мне стало страшно. Я открыла дверь и прислушалась. Все было тихо. Тогда я взяла свечу и вот я здесь. Я прошу вашей защиты!
— Успокойтесь! Завтра мы найдем этого Марка! Никто не посмеет вас обидеть. Отвернитесь, пожалуйста, я оденусь и провожу вас.
— Не надо! Позвольте, я останусь здесь! — умоляюще произнесла Беата. — Я еще не закончила.
— Пожалуйста, но позвольте мне одеться.
— То успеется! Скажите, — она встала и отошла на три шага, — я красивая?
— Конечно!
— Очень? — настаивала она.
— Очень!
Она удовлетворенно улыбнулась:
— Да, так мне говорили многие.
Она подошла и снова присела на край постели.
— Теперь скажите, могу ли я найти себе мужа?
— Без сомнения. Любой мужчина был бы счастлив иметь такую жену!
— Любой?
— Думаю, что — да.
— А то правда, что у вас женщины сами выбирают себе мужчину?
— Да, так сложились обстоятельства. Женщин намного больше, чем мужчин и, в общем… — я не знал, как мне закончить фразу.
— О! Я то добре знаю! Пан Виктор мне все рассказал. То не имеет значения. Я все понимаю. Я согласна! Женщина должна иметь мужчину-защитника!
— Вы его, несомненно, будете иметь! Вам надо только сделать выбор.
— Я сделала его еще днем!
— Вот как? — несколько разочарованно протянул я, — тогда вам надо было обратиться к избраннику за защитой!
— Я это уже сделала.
— И он что, отказал? Быть не может.
— Пока еще не отказал…
— До сих пор думает? Что за болван?
— То есть вы!
— Я?
— Так! Я прошу вашей защиты! Вы рыцарь и не можете отказать мне! Потом, вы говорили, что любой согласится быть моим мужем…
— Да! Но я уже женат…
— То не имеет значения.
— Послушай, милая моя девочка, если тебе необходима безопасность, то я ее гарантирую. Для этого не нужно жертвовать собой. Для этого необходимы чувства…
— Со стороны женщины они есть!
Она придвинулась ближе, наклонилась, наши губы встретились.
Руки мои невольно обняли ее…
— …Я есть главный трофей победителя! Это как в сказке: приходит рыцарь, убивает Змея и освобождает прекрасную принцессу. Я — принцесса, ты — рыцарь!
— Послушай, Беата, — попытался я рассеять последнее сомнение, — может быть, все это из-за страха перед Марком?
— Если бы даже Марка не было, я все равно пришла бы к тебе.
— Мы только раз виделись.
— Тогда и решила, когда увидела! Потом мне многое рассказал Виктор и я призналась Ильге. Она мне сказала, чтобы я шла сейчас. Потом, когда ты вернешься домой, это будет поздно. Она мне сказала: «Застань его врасплох. Если он мужчина, то не устоит. А если не устоит, никогда не бросит». Она мувила правду?
— Правду. Выходит, здесь созрел целый заговор!
— Что остается женщинам, как не заговор? — она засмеялась, — теперь все: ты меня не бросишь!
— Ох, и хитрые же вы, женщины!
— Мы всегда были хитрые и остались такими же, как и вы тоже.
— Мы хитрые?
— Нет, я хотела сказать, что мужчины всегда добывали себе женщин силой, а женщины мужчин — хитростью. Ты добыл меня силой и я — твой трофей!
— Где это ты набралась такой мудрости?
— О, у мамы, конечно. Она говорила мне: «Бета, ты такая красавица, что должна выйти за короля!»
— Но я не король! Я такой же, как и все. Меня могут выбрать руководителем, а могут и прогнать!
— Ты король духа!
— Ты начинаешь льстить и говорить неправду. Сознайся, про Марка тоже выдумала.
— Нет. Я шла к тебе, а он меня караулил.
— Ко мне? Ты же говорила — к себе?!
— Я живу со всеми в другом крыле здания…
— Значит, ты солгала?!
— Женщина может лгать, но мужчина не смеет ее в этом уличать! Это не по-рыцарски!
— У тебя, действительно, манеры королевы!
— Я есть полька! — это было произнесено с непередаваемым гонором.
Ох, уж этот польский гонор! Он не похож на немецкий шовинизм или на русское чванство. В нем всегда звучит некая бесшабашная удаль, крайняя самонадеянность, не лишенная благородства, презрение к опасности — в общем, непередаваемый в словах конгломерат чувств, свойственный только этому красивому и храброму народу, обделенному, к сожалению, предусмотрительностью. И именно это отсутствие предусмотрительности, как правило, сводило на нет то, что добывали храбрость и незаурядный талант.
