целехонький настил моста.
Далеко в стороне возникла красная точка и, скатываясь книзу, медленно погасла. Ракета! Лазо вытащил наган.
— Больше ждать нельзя, — сказал он командиру матросского отряда.
По вражескому берегу ударили орудия. Белогвардейцы, всполошившись, принялись беспорядочно отвечать.
— Братишки! — вдруг загорланил командир, потрясая над головой наганом. — Штык покажи потверже… Пошли, братва!
Двое матросов, катя за собою пулемет, побежали по мосту и, обогнав атакующих, окопались на берегу. Железный голос пулемета слился с ликующим ревом аргунцев, налетевших с тыла.
Стремительного удара ночью семеновцы не ожидали. Ворвавшись на станцию Борзя, аргунцы застали в избах следы офицерских кутежей. Победителям достался громаднейший обоз. Сам атаман Семенов успел удрать на бронепоезде.
При свете занимающегося утра Сергей Лазо, не вылезая из автомобиля, развернул свою потрепанную карту. По плану, составленному в штабе, семеновцам ни в коем случае не следовало давать передышки. Сейчас на правом фланге аргунцы должны были подходить к станции Даурия. С левого фланга на Даурию наступал партизанский отряд Петрова-Тетерина. Лазо вызвал вестовых и послал их к Кларку и Бронникову. Сам он, устало повалившись на мягкое сиденье, сказал шоферу ехать на левый фланг. Его мучило предчувствие: как бы фронт не оголился. Тогда беды не оберешься!
Предчувствие не обмануло: отряд Петрова-Тетерина митинговал. Партизаны, стаскивая ораторов с поставленной на попа бочки, спорили — наступать или не наступать? Командир отряда выглядел растерянным.
— Я ничего не могу с ними поделать. Они, черти, откуда-то узнали, что Семенов уже оставляет Даурию. Беляки драпают где-то за Мациевской…
У Лазо отлегло от сердца.
— Ну, ваше счастье, — сказал он Петрову-Тетерину.
Станция Мациевская была последним крупным населенным пунктом между Читой и Маньчжурией, дальше до самой границы семеновцы могли цепляться только за небольшие разъезды.
Примите и передайте революционным войскам фронта наш товарищеский привет. Их усилиями семеновские банды изгнаны из пределов Российской Советской республики, они теперь позорно укрываются в пределах Китая, власти которого принуждены иностранными империалистский приютить этого грязного бандита и слугу капиталистов. Набравши новых хунхузов, он может прийти вновь и разорять пограничные местности, но Революционная Россия найдет силы и средства справиться с ним окончательно…
Председатель Центросибири Яковлев.
Тщательно спланированная операция по разгрому банд Семенова где-то дала осечку: полностью уничтожить озверелых налетчиков не удалось, остатки атаманского сброда уходили под прикрытие китайской границы.
Наступившая летняя ночь озарилась пламенем костров. Усталые бойцы, питавшиеся всухомятку, варили горячее, стирали бельишко, перевязывали подживающие раны. Едва погасла поздняя вечерняя заря, стала заниматься утренняя. С маньчжурской стороны, согнувшись под прямыми коромыслами, семенили сотни торговцев. Они тащили тяжеленные плетеные корзины с разнообразными припасами. Бойцы накинулись на горячие китайские пампушки и на сладковатое печенье.
Взошло раннее солнце, и на железнодорожном полотне пыхнул паровозный дымок. Мерно постукивая на стыках рельс, прокатил коротенький состав из классных вагонов. Это прибыла китайская делегация для переговоров. Гостей встретили и провели в салон-вагон командующего Забайкальским фронтом.
Борис Кларк, проведший несколько лет в эмиграции, свободно изъяснялся по-английски. Он попросил китайских офицеров подождать и один поднялся в салон.
После недавнего ночного боя Сергей Лазо выглядел измученным, гимнастерка в дырах.
— Делегация! — изумился он. — Как же я их в таком виде буду принимать? Неловко. Надо хоть привести себя в порядок.
— Часа тебе хватит? — спросил Борис. — Ничего, подождут. Я их займу.
— Они, конечно, будут выгораживать Семенова.
— Это уж как дважды два, — согласился Борис.
— Гм… Но их, чертей, надо же хоть чаем напоить! Сахар у нас есть?
Борис задумался.
— В общем, ты собирайся. Я что-нибудь придумаю.
Смертельно хотелось спать, слипались глаза. Скинув изодранную гимнастерку, Сергей Георгиевич подошел к рукомойнику и долго фыркал, разбрызгивая воду. Голова должна быть ясной. С китайцами надо держаться с достоинством. Несколько месяцев назад, в Иркутске, когда революционные солдаты и рабочие подавили мятеж офицеров, консулы Франции, Англии и Японии вот так же заявились в штаб и нагло потребовали, чтобы юнкерам и офицерам, укрывшимся на территории консульств, оставили оружие для самообороны. На дураков они рассчитывали, что ли? С консулами разговаривал Лазо. На превосходном французском языке, приятно грассируя, он с достоинством подчеркнул, что местные органы Советской власти никак не могут допустить вмешательства иностранцев во внутренние дела России, и потребовал немедленной выдачи укрывшихся в консульствах мятежников… От китайцев сейчас следует добиться, чтобы они утихомирили бандита Семенова и не позволяли ему больше соваться к нам через границу. У нас и без него забот достаточно.
Сергей Георгиевич заканчивал бриться, когда в салон вошел Кларк. Его распирало от смеха.
— Ну и гостей бог дал! Представляешь, привезли нам в подарок мешок сахарного песку. Ребята глянули, а сахар весь подмочен. Каково? Может, его и подать на стол?
— Ни в коем случае. Надо найти хоть несколько кусочков рафинада.
— Нашли…
— Ну и прекрасно.
Помявшись, Кларк смущенно попросил выручить из семеновского застенка старика железнодорожника, отца своего товарища по читинским мастерским. Если как следует нажать на китайцев, они цыкнут на Семенова. Атаман сейчас полностью в их руках.
— Постараюсь, — пообещал Лазо, в последний раз бросив взгляд в зеркало. — Ну, идем.
Сервировка стола изумила Лазо. Борис Кларк постарался на славу. Красные командиры, слушая беглую французскую речь своего командующего, старались не смотреть на рафинад и прочие яства на столе. Сам же Сергей Георгиевич, играя роль любезного хозяина, настойчиво придвигал к гостям вазочку с белоснежными кусочками рафинада и уверял, что русские люди обожают пить чай с кусковым сахаром и терпеть не могут сахарного песку, особенно подмоченного. Китайские офицеры любезно улыбались и приглашали командующего вместе со штабом в гости, отдохнуть. Освободить арестованного старика железнодорожника они обещали незамедлительно.
Деловые переговоры заняли немного времени. Китайская сторона дала гарантию, что граница будет закрыта для Семенова. Командующий фронтом потребовал указать срок такой гарантии. Китайцы, помявшись, заявили — пять недель. Лазо едва сдержал усмешку: недолго же! Однако спорить не приходилось. Все-таки передышка!
«Не делайте себе иллюзий, — телеграфировал В. И. Ленин, вождь революции, Константину Суханову, — японцы наверное будут наступать».
Положение в Приморье ухудшалось с каждым днем, и скоро даже у самых наивных оптимистов не осталось ни малейшего следа от имевшихся иллюзий. Напрасно Суханов рассчитывал, что международные хищники, накинувшись на лакомый кусок, немедленно перегрызутся между собой. Грызня была, но тайная. Практически же как союзники, так и противники по недавно гремевшей мировой войне объединились с
